Белорусские записки: Часть четвертая

Любимая работа. Важная деталь: в Новогрудке почти все дома со стропильной кровлей и фигурно выпиленными поперечными выпусками балок.

Дальше, в деревнях стали попадать стропильные кровли, взамен типичным полустропильным. Типы дворов совершенно разные. В компактно застроенных деревнях дома стоят торцом к дороге и явно выражена погонная застройка. Там, где усадебные участки становятся шире - начинаются варианты двухрядной, свободной или частичной венечной планировки. В этом районе тенденция такая, что погреб «склеп» из под кладовой в общем ряду начинают выносить отдельно в конец двора. Заметно, что в результате коллективизации, крупного рогатого скота в хозяйствах не стало, а освободившуюся клеть или даже хоз. постройки стали превращать в жильё, часто даже рубленые не клетью, а пристроенные в паз. Для Белоруссии характерно, что хозяйственные постройки: «адрына», «пуня», хлев более широкие и объёмные - такие по размеру, как у русских только гумно. И все они рубились в угол с остатком, но объём придавался за счёт соединения в середине стен в столбы («шулы»).

Нигде на постройках нет водостоков, колодцы не глубокие с воротком и двускатной крышей. Большинство хат сегодня с пристроенной верандой, с рамами, застеклёнными мелкими стеколками и двустворчатой дверью, обшиты шалёвкой. Двери в хату и в сени шире, чем в сибирских домах как говорили мне: «каб легшее было што заносіць, ці выносіць”. Разница с русскими домах пожалуй такая: не две клети соединённые сенями, а хата – сени- хата- хлев и т.д. всё пристраивалось последовательно, а уж тем более не рубилось вместе.

Гольшаны. В Гольшанах было очень интересно, особенно почти разрушенный замок, который оказался гораздо интереснее тех, что в настоящее время восстанавливают до неузнаваемости.

Котельничи. Костёл, церковь. Купила себе икону с Богородицей “Стена нерушимая” – показалось, что именно такую мне и надо, хотя “уж куда нерушимей” – примерно так сказал Юра. А может понравилась, что на Параскеву-Пятницу похожа.

Традиционные экскурсии… Приехали в Мир, посмотрели мирский замок, но внутрь уже не попали. Посидела в костёле, поговорила со старостой, поняла, что дверь в храм должна быть всегда открытой, дежурство организует староста. Вокруг должно быть очень красиво и очень чисто. Чтобы было “ощущение жизни”, если висят разные бумажки, пояснения, объявления, фотографии, хроника каких-то событий – это жизнь. Когда же замок и только расписание служб – это неправильно и неэффективно, очень часто в православных храмах именно так.

Приехали в Несвиж. Очень уютный городок. Ратуша, несколько памятников архитектуры, пообедали в кафэ на берегу озера, но озёра почему-то называются “сажалки”. Почти отреставрированный замок посмотрели изнутри – ничего не тронуло. Пошли в парк, написано, что четыре разных парка чередой один за другим: старый, английский, японский и ещё какой-то. Нашли только “старый”, “японский” – заросшая кустами площадь поля, в общем тоже не впечатлило, к тому-же страшная жара.

Оппозиция. Из Несвижа решили сельскими дорогами ехать в “Дудутки” (хотя на карте другое название). Ночевали в лесу, на краю лукового поля. Утром подошла пожилая женщина с чёрной собакой по имени Гера и рассказала про “оппозицию Лукашенко”, про колхозы и др. Оказалось, что она в прошлом преподаватель университета, что и было заметно по интересному рассказу. Про личную жизнь Лукашенко: о том, что его мать собирала тряпьё (были раньше такие старьёвщики), и отец его какой-то цыган и сам он в детстве пас коней… Поэтому оппозиция, собираясь на площади выкрикивала: “Конюха в конюшню!”. Что деревни все вымерли, в каждой зимует 2-4 человека, остальные приезжают только на лето, что милиорацией всё знишчыли – так и есть, где были быстрые речки стали сточные канавы и люди теперь вместо слова “река” говорят “канава”.

- А что за красивые посёлки коттеджные, в них же люди живут? – спросила я.

- Неизвестно кто там живёт. Их дают приезжим, и их нужно сколько-то лет выкупать. А людям, что хотят жить на зямли – яны не нужны. Потому что для скотины нужны подворья, а там их нет. А у нас теперь, во, и земля есть, да обрабатывать её нечем – сколько можно руками вскопать! А пахать нечем, коня не найдёшь, трактора маленького, тоже. Создали такие условия, что на земле жить невозможно.

- А колхозная техника, трактора?

- Где яны? Куда там, они огромные и плуги у них углом, каб разворачиваться у поли – агарод ими не вспашешь. И в колхозах никто не работает – всё развалено. А поля, во кругом: лук, свекла, пшаница – всё на химикатах: приезжают нешта аткуль-то поливают химикатами от сорняков, сначала удобрения сыплют, каб расло, потом – от колорадского жука, потом химикатами, каб не полегли хлеба от ветра… А как это потом есть!

- А кто же это работает?

- Раньше всё привозили студентов убирать. А полоть, вот откуда-то привозят женщин, вон машина остановилась, вон они с пакетиками пошли, пошли по полю… А вечером увезут куда-то.

Чувствовалось, что наболело. И много ещё было рассказано и видно было, как рассказы эти передаваясь из уст в уста участниками оппозиции становятся живым фольклором, например: “как Лукашенко поставил на площади высокий заплот и держит там корову и кур, а генералов сено косить отправляет, потому что боится магазинское молоко пить…” или ещё “ как люди на площадь “Незалежнасти” в семь часов вечера приходят, стоят молча, а потом хлопают себе в ладоши и уходят, а чтоб не узнали их и с работы не уволили наряжаются кто во что, платки надевают, очки и усы приклеивают, “прямо ряженые” Узнанных – увольняют без разговоров. И т.д. и т.п.

И чай уже попили и рюкзаки собрали, а рассказано было далеко не всё… но опять нужно было ехать дальше.

Ехали под впечатлением в “Дудутки”. Бесконечно спускает колесо, через каждые 20-30 минут – клеим, и клеим, и клеим. Просто наваждение какое-то! В музее: народные промыслы, сувениры хорошего качества, керамику не купишь – везти неяк. Понравились тканые сумочки, можно будет попробовать ткать, попробовать вышивать салфетки, только купить цветную льняную ткань. Можно валять и вышивать рукавицы. Ой! Кажется начала план работы на учебный год сочинять! Очень понравились выцінанкі, поделалі з іх здымкі, вось выцінанкамі обязательно будем займаться с дзецьми. Когда впечатления превращаются в планы - пора домой!

Пра послеваенны лес.“Дык і лес быўші другі, ня той, што сейчас. Як яна с деўкой, унучкай, пойдець у лес, дык і лапатку с сабой бярець… сколькі іх там лежала людзей пабітых, усіх нада б закапаць, заховаць, каб усе ў зямлі былі. А хто іх бачыць: ць жіхары, ці салдаты, ці немцы – якая тяперь разніца”.

Во и ехали так и ехали думая то о войнепредставляя как она здесь была, то про оппозицию, то про дальнейшие планы. Наконец приехали в Строчицы – архитектурный музей под открытым небом, куда я сильно стремилась.

Конечно понравились дома и разные детали быта, которых теперь не найдёшь нигде и которых я не знала. Всё стремительно разрушается: в деревни выселяют спившихся в городе людей, продавая их квартиры. И они начинают разлагать до сего дня чудом уцелевшую деревню, где до последнего времени не было ни пьянства, ни воровства. Обратили внимание на то, что с недорогими продуктами (по сравнению с российскими) рядом очень дешовая водка и все приходящие в магазин обязательно покупают спиртные напитки. Народ целенаправленно спаивают.

Характерной чертой белорусов является чистота и аккуратность в хозяйстве – в сохранившихся старых деревнях это сильно заметно. Помню, мама вспоминала, как они ходили с её мамой, а моей бабушкой в лес и она, идя по лесу, убирая с дорожки ветки складывала в кучки – любила порядок… Не смотря на то, что кое-где в сёлах ещё постоянно живут люди, настоящей деревни уже почти не существует. Красиво, чисто, но как-то уже “нежило”. Похоже мы застали очередную тонущую Атлантиду…