Андрей Воронцов о творчестве А.Г. Байбородина
Андрей ВОРОНЦОВ (г. Москва)
Особый мир
Много уже сказано о творчестве Анатолия Байбородина, а потому я и не буду долго задерживать ваше внимание. Несколько лет назад мы публиковали его рассказ «Купель» в «Нашем современнике», где я заведую отделом прозы. Описано старое таежное, рыбацкое село, со своими нравами, порядками, мало соответствующими реальной действительности описываемых пятидесятых годов прошлого века. Я не жил в его краях, но жил в Забайкалье, и знал, что, скажем, в Красноярском крае, в Бурятии, в Читинской области разные обычаи, разные порядки, разные характеры. Меня смутило, что рассказ расходится с реальной действительностью, которую я знал, и тогда я позвонил писателю Сергею Щербакову, который родился в Бурятии, поближе к «малой родине» Анатолия Байбородина, и спросил насчет некоторых мест из рассказа, которые вызвали у меня сомнение И Сергей Щербаков сказал, что вполне возможно, у них особое село, у них жили особые люди. Я узнал необходимое, что нужно знать, читая произведения писателя. Если Анатолий из особого села, где особые отношения меж людьми, тогда становятся ясно многое в его произведениях.
Немало было сейчас сказано о языке писателя, я же коротко, с вашего позволения, скажу и о содержательной части, о идеях. Идея в произведениях Байбородина, как мне представляется, это образ мира особенного, в котором, конечно, много общероссийского, – это все же русский мир. Но этот мир несколько другой, который разрушается, как мы видим из рассказа «Купель», но в котором еще сохранены некоторые исконные отношения. Это не мир распутинской «Матеры», это другая действительность, где люди, как в купели рождаются духом, проживают жизнь, в купели и умирают, и вся их жизнь в этой купели отражается. И все произведения Анатолия Байбородина, которые он посылал в «Наш современник» и которые я читал – а их было немало, так или иначе крутятся вокруг темы «особого мира». Это видно было уже по первой повести, напечатанной в «Нашем современнике», а так получилось, что это было первое произведение, которое я прочитал, придя в журнал. Называлось оно в нашей журнальной версии «В озерном краю», а у автора, кажется, «Вечный искус». В этой повести он исходил от обратного: сразу не представляя «особый мир», автор описывает городского парня, который в конце шестидесятых годов приезжает в таежное, рыбацкое село, где жив еще мир с исконными народными нравами, где сохранились отношения, связывающие человека с землей, с природой в целом, со Вселенной. И хорошо показано перерождение героя под влиянием «особого мира», и перерождение описано не декларативно, а в жизненной динамике. Его там высекли по старорусскому обычаю, когда он к девушке, мягко говоря, не так подошел. Под влиянием этих отношений герой постепенно понял, увидел в истинном, нравственном свете порочный мир, в котором он живет. Это проза, показывающая человека на переломе, нравственном и духовно православном, указывающая в какую сторону этому человеку идти, хотя и путь это будет нелегким.
Вот такой представляется мне содержательная часть произведений Анатолия Байбородина, которые я читал. И конечно, что весьма важно и актуально: просто-напросто нет материала, на котором сейчас писатель может писать такие вещи. Хотя бы потому, что в наших российских селах не сохранилось былой самобытности, что было контрастом с городским миром. Вот поминали Евгения Носова, и ведь его курское село теперь совершенно другое, мало в нем осталось от исконной русской жизни. И вот такая проза, как у Анатолия Байбородина, порой далекая от реальной действительности, с миром сочиненным, не всегда, мягко говоря, приемлема для публикации. И далеко не все, что присылал нам Анатолий, мы могли печатать, и тут проблема, как сказал Владимир Личутин, в том, что не всякий прочтет такую прозу. А я уточню: дай-то Бог, чтобы хоть один читатель прочел. А потому возникает и вторая проблема: не всякий журнал ради одного читателя и напечатает. Писатель бесусловно должен самовыражаться так, как он желает, как он считает нужным для своего внутреннего саморазвития, но у журналов есть определенные понятия о том, что происходит в современном мир, есть понятия и о современном мировыражении в литературе.
Язык, о чем так основательно нынче говорили, самое болезненная тема в отношениях писателя со своим творчеством. Невозможно определись критерии художественного языка, невозможно писателя научить, каким языком надо писать, у каждого свои рецепты. Это как у поэта Заболоцкого: «Так что есть красота, и почему ее обожествляют люди…» Каждый писатель может найти свой ответ на вопрос: «Так что же есть язык литературы, и что он для писателя?»
Язык Анатолия Байбородина порой слишком усложнен, очень трудно понять, о чем толкует писатель. А ведь Чехов в свое время, говоря о языке, писал, что есть вещи, которые надо понимать в миг, сразу, есть вещи, которые просто нельзя вносить в прозу, заботясь о читателе. У Анатолия, я знаю, есть рассказ, где герой совершает отчаянное действо, и во время этого свершения, автор дает поток сознания, деревенские воспоминания. Но есть ведь и законы творчества, законы литературного языка, есть и секреты писательского мастерства, и, видимо, этот поток сознания нужно было давать не во время действа, а до него либо после. Писатель может писать и так, как Анатолий Байбородин, но мы знаем своего читателя, знаем, что он не будет это читать.
Кто-то сказал: «Я наслаждался языком писателя…» Как бы наш читатель не любил язык, но найди мне читателя, который бы взял книгу, чтобы насладиться языком?! Кто говорит о наслаждении языком, это эстет, и вряд ли он дочитывает книгу до конца, прочитает несколько страниц, насладится языком да и закроет книгу. Ведь отчего книги стали писать, отчего их стали читать? От того, что люди стали друг другу рассказывать занимательные истории, кто-то их красиво ведал, кому-то интересно и поучительно было истории слушать. Из этого вызрела литература… Мы с Анатолием переписывались на эту тему, иногда он обижался, когда журнал отклонял ту или иную вешь, но я надеюсь, что он понял нашу позицию. Он может писать и так,и эдак, писатель развивается, пробует себя в различных направлениях и стилях. Но не по умозрительным схемам, писатель ничего не может достигнуть умозрительно, нужен душевный порыв.
Действительно проза Анатолия Байбородина не теряется в палитре иркутской литературы, которая довольно обширна. «Наш современник» в честь семидесятилетия Валентина Распутина выпустил небольшой иркутский номер журнала, где напечатали авторов, которых раньше не печатали. Там не было прозы Анатолия, других известных писателей, и тем не менее, мы видим, что в Иркутске появляются новые прозаики со своим голосом. И они появляются, видимо, благодаря тому, что есть там и Анатолий и его тезка Анатолий Горбунов, у которого другой язык, но тоже народный, каким уже мало кто говорит.
Завершая свое слово, скажу, что правильной будет рекомендательная часть, про которую упомянул Владимир Личутин: коль мы уж собрались на обсуждение книги Анатолия Байбородина, то должен быть и какой-то результат обсуждения. Чудом выбрался из Иркутска в Москву писатель, давно и плодотворно работающий на ниве русской (не сибирской) литературы, и вполне достойный быть выдвинутым на Большую литературную премию Союза писателей России.