Иркутская область, города и районы Иркутской области, ее жизнь, культура, история, экономика - вот основные темы сайта "Иркутская область : Города и районы". Часто Иркутскую область называют Прибайкальем, именно "Прибайкалье" и стало названием проекта, в который входит этот сайт.

О строителе Кругобайкальской железной дороги (КБЖД) итальянского происхождения Санте Руго и его семье ...

Драма семьи Руго длинною в век  

Из маленьких обнищавших поселков в предгорьях Альп, провинция Удине, уходили на заработки мужчины, издавна кормившиеся ремеслом каменных дел мастеров: каменотесы, каменщики, резчики по камню. Исход начался в конце Х1Х века и продолжился до 20-х годов ХХ-ого столетия.

Вначале это были города Европы, куда можно было уйти на один сезон и вернуться домой. Потом города Нового Света, откуда не возвращались годами или оседали там навсегда.

Когда пришла весть о великом строительстве Транссиба, начался массовый отъезд в Россию, в даль неведомую, чаще всего на десятилетия, а то и навсегда.

Из поселка Кампоне ушли двое: Санте и Феличе Руго. В 1903 году Санте и Феличе работали на строительстве тоннеля на Большом Хингане, а после в Забайкалье, на станции Могзон. Следы Феличе затерялись, никто из родственников не знает, когда и где он пропал, словно растворился в воздухе.

Санте Руго родился в 1880 году в Кампоне ди Сопра, в Россию приехал в 20-летнем возрасте.

Видно, судьбой ему было назначено остаться в России; в 1906 году он женится на польке Валерии Нонишевской. Свадьба состоялась на станции Могзон. В 1910 году родилась дочь Аманда, затем вторая дочь – Евгения. После рождения девочек он переезжает в Иркутск, где много земляков как его, так и его жены.

В 1912 году семью постигло несчастье, умерла Валерия, оставив его с малолетними детьми. Работа каменщика связана с разъездами, он был вынужден отдать девочек в польские семьи.

В 1913 году он женится вновь, на русской Екатерине Гуровой, при этом взял грех на душу, скрыв от Екатерины, что у него есть дети, по вполне понятным причинам. Очевидно, опасался, что молоденькая девушка, хотя и был он усатым красавцем, не выйдет за вдовца с двумя детьми.

В это время таинственно исчезает Евгения. Семья, в которой воспитывалась девочка, уезжает в Польшу, и они, очевидно, привязавшись к девочке, увезли ее с собой. Есть еще и другая версия пропажи Евгении: Санте как будто бы сообщили, что они уезжают, а так как они были проездом, то Санте опоздал к поезду.  Возможно, и сейчас в Польше живут потомки Санте Руго и Валерии Нонишевской.

Санте Руго признался Екатерине, что у него есть дочь, и она приняла Аманду в семью. В 1914 году у Екатерины и Санте родился сын Рудольфо, в 1920 – Данте.

Работы на Кругобайкалке не было, Санте стал работать истопником-сторожем в кинотеатре «Гиганты», возможно, еще и потому, что он принадлежал его соотечественнику Антонио Донателла. Жили во дворе кинотеатра, в небольшом домике.

На фотографии, сделанной Д.Минизини в 1923 году, семь красавцев мужчин, еще полных сил, надежд на будущее. Революции исполнилось шесть лет, и будущее не внушало опасения, хотя уже многие, что-то провидя, уехали на родину. К этому времени уехал в Манчжурию и Антонио Микеле Донателла, более известный в Иркутске как Дон Отелло. Кинотеатр «Гиганты» дал приют и работу семье Руго. Внуки Руго уверенно называют кинотеатр не «Гигант», как мы его привыкли называть, а именно «Гиганты», что вполне вероятно, все-таки на фасаде кинотеатра четыре Атланта. Можно сделать еще одно попутное замечание: «Дон Отелло» даже не был псевдонимом Антона Михайловича Донателла. По утверждению его потомков, это название было дано иллюзиону на улице Большой – в честь реки Дон, где семья Донателла начинала восхождение по ступенькам, будучи бродячими музыкантами-волынщиками. Вторая часть названия – от любимой в России оперы Верди «Отелло».

Аманда с начала тридцатых жила самостоятельно, вышла замуж в 1932 году, у нее родился сын Эдуардо, а в апреле 1937 года дочь Альбина. Дед Санте внучки не дождался, – тяжело заболев, он умер в 1936 году. Из больницы он писал письма любимой дочери Аманде, которую он называл Бэлла – прекрасная.

«Здравствуй Дорогая Бэла

Сообщу тебе что я очень не здоров и не знаю чем все это кончится может бить летом выздоровлю но все же плохая надежда доктора об этом ничего не говорят Надеимся что при наступлении весны что может принести перемены на лучшее…Остаюсь твой папа».

Письмо приводится без каких-либо поправок. В конце приписка рукой Аманды: «Последнее письмо моего отца перед смертью».

Внучка и правнучка Аманды говорят, что Аманда была очень доброй и кроткой. В ней ничего не было от горячего итальянского темперамента; должно быть, мать ее, полька Валерия разбавила холодной северной кровью горячую южную кровь.

В ноябре 1937 года собрали всех итальянских подданных, проживавших в Иркутске и объявили о высылке на родину. Гурова имела итальянский паспорт, как и Аманда. Выслали всех: Екатерину, Рудольфо, Данте, Аманду с пятилетним Эдуардо, с семимесячной Альбиной на руках. Выслали в полную неизвестность, родиной их Италия не была, и никто из них не говорил на итальянском языке.

Дети о времени высылки ничего не помнят, но со слов взрослых знают, сколько слез и драм было на Иркутском вокзале в день отъезда. Какую-то женщину, которая не хотела ехать, насильно затолкали в вагон, муж-военный оставался в Иркутске. Рыдали в голос те, кто навсегда разлучался с семьей.

Точно такие же сцены разыгрывались и на вокзалах других городов. Точно так же в Чите разлучали семью Эммы Ленардуцци: ее с матерью и дочерью отправляя в Италию, муж-русский оставался в Чите, чтобы потом пройти крестный путь репрессий.

Семье Руго предстоял долгий путь на неизвестную им родину: Москва – Будапешт – Вена – Рим, а потом затерянный в горах Кампоне, где разбросана по склонам горстка домиков.

В Кампоне предоставили небольшой домик, выделили продукты. Зимой на склонах собирали хворост. Было тяжко не только от лишений, но и оттого, что никто из них не знал языка.

Женщины поняли, что они не смогут поднять детей в деревушке на краю света, и в 1940 году переехали в Рим. Аманда начала работать в гостинице горничной, квартиру снимали в доме около фонтана Треви. Потом стала домработницей. У хозяйки была сестра-директриса колледжа для девочек, где обучались дети иностранцев: французы, немцы, австрийцы. Альбину смогли устроить в этот колледж, когда ей было три года. Воспитательницей у Альбины была русская, и она помнит ее до сих пор.

Эдуардо тоже устроили в колледж для детей тех итальянцев, которые вернулись в Италию, но по сути уже стали иностранцами. Колледж был фашистского толка. Все это называлось «GIOVENTU’ ITALIANA all’ESTERO» – «Зарубежная итальянская молодежь». Эдуардо вспоминает эти годы обучения в колледже, как самые тяжелые. Непрерывное состояние голода, давали очень мало еды, вечером только вареная луковица.

Очевидно, из поздних разговоров ему стало известно, что в колледже процветало воровство, руководство на ворованное приобретало драгоценности, машины и титулы маркизов, что тогда было очень модно.

Постоянная зубрежка латыни, молитвы и военная муштра. Да еще досаждало прозвище «рус».

В колледже он провел всю войну. Ему надоело каждый раз при бомбежке бежать в бомбоубежище, и он перестал туда бегать при каждом вое сирены. Его отправили в убежище пинками. Он помнит до сих пор налеты американских бомбардировщиков Б-52, при этом они гудели как паровозы. После каждой бомбежки на улице трупы лошадей.

Помнит, как немцы подряд забивали коров, свиней.

Стало легче, когда пришли американцы, иногда кое-что мальчикам перепадало, а иногда попросту у них приворовывали.

После колледжа приехал в Рим к матери. Хозяйка гостиницы, где работала Екатерина, добродушная хохлушка с Украины, увидела худого, как щепка, мальчишку, заохала, запричитала и принялась его откармливать. В своем римском детстве он помнит игры в футбол, собирание каштанов. Рано пришлось идти работать. Кем только ни пришлось работать, пока не устроился в книжный магазин братьев Кроче при типографии, где печаталась газета Итальянской коммунистической партии «Унита».

Послевоенное время было бурным: за власть боролись коммунисты и демохристиане. К великому горю семьи Руго, хозяева пансиона, испугавшись, что к власти придут коммунисты, продали пансион и уехали в Аргентину. Но к власти пришли демохристиане.

Трудно пришлось двум сыновьям Санте – Данте и Рудольфу. Когда приехали в Италию, Рудольфо было 20 лет, Данте – 16. Нужно было искать работу и учить язык. Потом их обоих призвали в армию. Данте воевал в Югославии против немцев, попал в концлагерь. Откуда его освободили русские. В лагере Данте познакомился с девушкой-итальянкой из Турина, которая попала в лагерь за то, что дала в морду немцу. Русские помогли им устроить свадьбу. Рудольфо тоже оказался в концлагере.

Все вступили в коммунистическую партию Италии: Екатерина, Аманда, Данте, Рудольфо. Эдуардо вначале состоял в молодежной группе коммунистов.

Альбина окончила колледж в 1949 году. Тоже пришлось идти работать. Специальности не было; ничего не оставалось, как идти няней в семью.

Однажды Эдуардо пришла повестка с призывного пункта. Он должен был идти на службу в армию. Он отправился на призывной пункт и заявил, что будет служить в Советской армии. Он уже не помнит, ранее у него возникала эта идея или она внезапно родилась на призывном пункте. Мечта вернуться в Россию уже не оставляла его. Начал хлопотать о выезде. За эту мысль ухватилась и Екатерина Гурова, у нее было единственная желание – умереть на родине.

Данте и Рудольфо даже не заикались о возвращении на родину; их жены-итальянки были против отъезда, тем более что у  Рудольфо росла дочь, и жена никогда бы не разрешила взять ее с собой.

Несколько лет прошли в хлопотах. Согласие принять семью в Иркутске дал брат их бабушки Гуровой. Все они помнили, как хорошо жили в Иркутске до войны, верили, что там ничто не изменилось. Альбина не могла остаться в Италии, ей нужно было ехать с матерью.

Братья Кроче, как могли, отговаривали от поездки, но ничего прямо не говорили, только намеками. Им, очевидно, было известно намного больше, чем они могли сказать. Эдуардо упрямо твердил, что он едет на родину, он считал себя русским, патриотом и поэтому полагал, что должен служить в Советской армии. На прощание ему пожал руку сам генеральный секретарь компартии, Пальмиро Тольятти.

Эдуардо поехал первым в феврале 1955 года, когда в России еще стояли морозы. И мать, и бабушка, прожившие так долго в России, словно забыли о морозах, не снабдив сына теплой одеждой. Так и приехал он в мороз, в Москву в легком пальто, брюках и в лакированных туфлях, без шапки, в общем, в одежке, как говорят на Руси, на рыбьем меху. В Москве помогли купить шапку.

До Иркутска поезд шел семь дней. Ждал, что на вокзале встретит дедушка. Никто его встречать не пришел. Ему стало страшно. Холод, темнота, люди в тулупах, валенках, шапках-ушанках. Впервые увидел азиатские лица.

К его счастью, в вагоне ехала молодая женщина. На вокзале какое-то время она вместе с ним ждала дедушку. Кое-как объяснила жестами, что к утру вернется. Если за ним никто не придет, то они потом вместе будут его искать. Так до утра никто и не пришел. Он не знал, что дедушка уже три года как умер.

Утром пришла его спутница в сопровождении милиционера. Выяснили адрес и отправились на трамвае через мост в город. Трамвай был просто открытой коробкой на колесах. Эдуардо так промерз, что у него от холода стучали зубы.

Отыскали на улице Желябова квартиру. Всего-навсего одна комната в полуподвале. Печка, три кровати и стол. Все-таки было тепло, он заснул на чьей-то кровати, проспав до вечера.

Проснулся, когда пришла с работы бабушка. Она считала, что никто и никогда не придет, а тут свалился на голову внучатый племянник, большеглазая иностранная худоба, к тому же не говорит ни слова по-русски. Объяснялись как глухонемые, жестами.

Сразу же устроился на завод имени Куйбышева в 10-ый цех, учеником электросварщика. По нашей устоявшейся привычке сразу же обучать иностранца ненормативной лексике – научили материться, но водку пить так и не научили.

Эдуардо долго не мог привыкнуть к окружающему его непонятному миру; все казалось закопченным, все ходили в каких-то затасканных шапчонках, все было ветхим и старым. С отчаянием думал, как приедут все остальные в маленькую комнатку в полуподвале, где их и так уже шестеро. Написать не мог, что живется плохо. А главное, ему намекнули, что лишнего писать не нужно.

В ноябре того же года приехали остальные. И, конечно, не ожидали того, что увидели. Екатерина и Аманда были в лучшем положении, чем их дети, когда они приехали в Италию, – обе не забыли родной язык. Кое-как разместились на кроватях, трое на полу.

Альбине казалось, что они едут как туристы, а оказалось навсегда. Вечером по приезде троих женщин, само собой разумеется, сочинилось застолье. Альбине протянули стакан с прозрачной жидкостью, добавив при этом: «Выпей ангарской водички». Выпила она залпом, как пьют воду, и поперхнулась, ей показалось, что на нее обрушилось небо. Эдуардо сказал: «Ну, вот теперь все. Приехали». Только тогда она узнала, что приехали насовсем и в Италию уже никогда не вернутся. Она тотчас же выключилась, а потом сутки проплакала, то ли оттого, что больше никогда не увидит свою «Cara Italia», или из-за жестокого обмана и разочарования.

Аманде сразу же нашли работу. Екатерина уже не работала, она была в возрасте и оставалась на иждивении Аманды. В самом незавидном положении была Альбина, не говорившая на русском языке и не имевшая никакой профессии, ей было трудно привыкать к новой жизни. Устроили на работу на швейную фабрику, что на углу Большой и Пролетарской. В газете появилась статья о молодой итальянке, как она мечтала вернуться на родину и, наконец, мечта ее сбылась – что ни слово, то ложь. Корреспондент в душевные тонкости не вникала, а правду Альбина боялась сказать.

Мечта Эдуардо служить в Советской армии не сбылась. Он получил белый билет: сказалось голодное детство, треволнения переезда. Заработал язву желудка, начался псориаз да вдобавок еще и болезнь лимфы крови. Хотя все они были членами Итальянской коммунистической партии, в родную Коммунистическую партию Советского Союза их не приняли.

Пожалуй, только для Екатерины Гуровой осуществилось то, о чем она мечтала: скончалась она на родине. Это было единственным утешением, да еще то, что нашли на Лисихинском кладбище могилу отца и деда.

Аманда работала медицинским статистиком, чему научила дочь, вспоминала отца, который звал ее Бэллой.

Умерла Аманда 5 ноября 2002 года. Вероятно, она была самым последним прямым потомком российских итальянцев. Аманда так и не побывала на родине, как и Эдуардо. Альбина дважды побывала в Италии. Друзья показали красоты Венеции, Флоренции, Рима. Прошла по той улочке у фонтана Треви, где она провела детство.

Эдуардо, тоскуя по Италии, слушает итальянские песни; с сестрой и с теми, кто говорит на его языке, общается только на итальянском. Хранит тайну дяди Рудольфо, которую поклялся никогда не открывать, и мечтает умереть на родине, в маленьком поселке Кампоне, где стоит домик дочери дяди Рудольфо – Евы. Он чувствует себя больше итальянцем, чем русским, там он провел трудное детство и юность, а это никогда не забывается. И чем можно помочь человеку, по которому катком прошлись все катастрофы ХХ века. И пусть эта глава о семье Руго будет его заявлением о возврате итальянского гражданства.

 

Глава из книги Эльвиры Каменщиковой
Итальянцы на берегах Байкала