Иркутская область, города и районы Иркутской области, ее жизнь, культура, история, экономика - вот основные темы сайта "Иркутская область : Города и районы". Часто Иркутскую область называют Прибайкальем, именно "Прибайкалье" и стало названием проекта, в который входит этот сайт.

Ленские записки (сплав по Лене, часть восьмая)

Салтыкова

В кути

Дом, где живет печник

На кладбище бывшей Половинной, ныне Алымовки

Вид на Лену из деревни Никулиной

Путь через поле к Подъельничной

Дырявая лодка…

Деревянные тисы

Банщикова, резьба на оконных наличниках

Банщиковская церковь

Ранее редакция проекта Прибайкалье выставляла материалы об экспедиции по реке Лене Юрия Лыхина (см. В поисках «уходящей натуры»). Теперь в нашем распоряжении появилась другая версия этой поездки предоставленная спутницей Юрия Лыхина - Ларисой Аболиной (часть восьмая, предыдущие и последущие части см. ниже) 

.

Начались холода

12 сентября. Утро холодное, лодка в инее, дров мало. Всё утро греемся у костра и не можем согреться. Дрова закончились, поплыли дальше. Пейзажи можно писать через каждые полкилометра, да и вообще не переставая. Что-то захотелось рисовать и писать красками.

У нас праздник: исчезла мошка, наверное, помёрзла. Но радоваться тяжело, очень холодно, я тоже, не переставая, мёрзну и рисовать бы не смогла, даже если было бы время. Юра фотографирует. Пошли посмотреть деревню Салтыкову. Она далеко от реки, наверно с километр, – река отступила, оставив на прежнем месте полусухую старицу и огромную каменистую поляну-отмель. Деревня нам понравилась: в ней кипит жизнь и стоит она хорошо – дома, построенные четырьмя однорядными линиями, фасадами повёрнуты в сторону Лены и смотрят на юг. Один домик в третьем ряду показался таким знакомым, как из сказки, прямо воплощение уюта. Казалось, что в нем живёт добрейшая бабушка. Зашли, а там оказалась молодая женщина с ребёнком, встретила неприветливо, но печь сфотографировали. Вообще, пожилые люди не только гораздо приветливее молодых, мне показалось даже любознательнее и живее. Жалко, что так. А главное, нашли в деревне печника, примерно моего ровесника и, видимо, толкового – прямо приятно было поговорить «на родном языке». Выяснила все вопросы, которые копились. Хорошо бы ещё найти нескольких. Оказалось, что он делает печи со сквозными трубами, о которых я мечтала, но не было возможности попробовать сложить. Сообщил очень ценные сведения по технологии, надо будет дома применить.

Проплыли мимо большого села – Алымовки, выходить не стали: Юра здесь уже был, да и я была лет 25 тому назад во время летнего пленэра, но вспоминать те дни не захотелось. Потом спохватилась, что надо было сфотографировать для однокурсников, нынче Лена Сысой как раз хотела устроить встречу у Миши Кузнецова, который родом отсюда. Проплыли мимо. Остановились и вышли на берег прямо напротив Алымовского кладбища (раньше деревня называлась Половинная). Прошлись, нашли некоторые знакомые фамилии, чаще всего встречалась фамилия Чудиновых и Рукавишниковых. На старых могилах нет подписей, некоторые заросли очень высокой травой и всё… ничего не осталось. Хорошо, когда дерево сажают, потом на нём можно будет надписать, точнее можно было бы… но никто уже не подпишет. Интересно, сколько времени простоят мраморные плиты с портретами? Неужели вечно… как оленные камни?

Переплыли наискосок в деревню Никулину. Народ стоял на берегу в ожидании коров. Коров держат многие. Это жизнь! Идёшь по улице и все ворота в задние дворы открыты. Пока деревню осмотрели, коров уже подоили и почти в последнем доме купили литр молока – как мало для счастья надо! Темнело и холодало, отплыли недалеко за деревню и остановились на ночлег. Место само по себе некрасивое, но хороший вид на противоположный берег, где была деревня Подъельничная, а главное, много дров. Согрелись, легли спать и ночью не мёрзли. 

13 сентября. Утром холодно, но инея, как накануне, я не заметила. Грелись у костра, писали. В 11 часов стали переплывать на противоположный берег, чтобы осмотреть Подъельничную, где с утра стал виден среди деревьев дом. Переплыли и пошли по заросшим полям напрямик. С каждым шагом становились видны всё новые и новые дома, но было опасение, что под горой, между нами и деревней, будет вода. Так оно и вышло – большая курья. Я предложила вернуться за лодкой, но Юра увидал, будто бы, перемычку и мы пошли к ней, но ее оказалось. К счастью, нашли дырявую лодку с веслом, в которую набиралась вода. Пока плыли, я её вычерпывала, причалили прямо к ельнику, благодаря которому деревня и называлась Подъельничной.

Забрались на склон через еловый лес. Перед нами первые дома, «трава по горло», а не «по пояс», как в песне. Пробирались по траве, кустам шиповника, лопухам, крапиве, полыни, полузасохшей смородине. Всё время побаивалаь змей, но обошлось и на этот раз. Нашли деревянные тисы, вообще много предметов быта, которые очень хотелось бы иметь дома. Но опасно: мне иногда кажется, что вещи из брошенной деревни, належавшись одни несколько лет и стосковавшись по человеческому теплу, как и дома, набрасываются на нас и высасывают всю энергию. Всё, что понравилось, сфотографировали – дома сделаю и скамейку со спинкой и пару стульев деревянных и лавку, прибитую к стене, и полати над печкой. Только бы найти работу, вернее, хочу, чтобы то, чем я начала заниматься, стало моей работой с достойной зарплатой и приемлемой свободой.

Осмотрев половину домов, услышали на том берегу недовольные голоса – поняли, что это хозяева лодки, на которой мы переплыли. Ну, надо же какое бойкое место! Решили осматривать дальше. Пока закончили осматривать и вернулись на «место преступления», хозяин, уже забрав лодку, уплывал на противоположный берег. Пошли искать, где можно перейти вброд. Перемычка через курью всё-таки была, только в противоположной стороне, недалеко от того места, куда мы подошли впервые, и мы благополучно, слегка замочив «лапы», перебрались в обратном направлении к своей лодке, которую, слава Богу, никто не тронул.

Поплыли в сторону Банщиковой. После размышлений – не стоит ли мне поплыть в лодке, а Юре пойти пешком по дороге от Никулиной до Банщиковой – решили всё-таки плыть вместе, чтоб не потеряться. После всяких сложностей с перетаскиванием лодки и вещей через многочисленные протоки, мы всё-таки достигли Банщиковой. 

Вначале осмотра будто бы ничего не предвещало неприятностей, разве что кроме смертельной усталости, которая обычно наваливается, когда идёшь в умирающую деревню. При приближении деревня встретила тирадой грубых матюгов, доносящихся откуда-то. То есть был полный набор примет, по которым можно судить, что деревня высосет последние силы.

Так оно и вышло. Жители оказались все кривые, косые, пьяные, дети все оборванные, везде свинство полное. Как это вообще может быть: полное отсутствие порядка, красоты в деревне, в которой сто лет тому назад кипела жизнь? Лишь только элементы начала века (одна ручка – кольцо на воротах и резьба на одних наличниках) напомнили о достойном прошлом. Страшная деревня, сквозь которую мы шли к церкви.

Церковь красивейшая: маленькая, восьмигранная с клетским притвором, с сохранившими позолоту и кресты маковками на шпилях, с полуциркульными окнами, закрытыми ставнями и закрытая на замок. Сруб хорошо сохранился благодаря тому, что фундамент из плитняка и кирпича местами разобран и внизу получилась хорошая вентиляция. Крыша в том месте, где была пристроена лестница на колокольню, сильно повреждена и здесь сруб может скоро сгнить. 

Какими уродами нужно быть, чтобы так всё изгадить: рядом с храмом, на могилах, построить дурацкий сарай и такой же гараж, спилить сосны и лиственницы, посаженные по периметру церкви (была и ограда из штакетника). Только полные безумцы могут так нагадить в самом красивом месте, когда вокруг полно пространства – уму непостижимо. Вот только теперь мне захотелось в мавзолей, чтобы плюнуть в лицо тому, кто сделал из нормальных людей, которые жили сообразно своим способностям на своей земле, идиотов – несметную разрушительную силу, разрушившую и продолжающую разрушать «всё до основанья».