Московский тракт: Введение
Категория: Иркутская область : История
Предыдущая статья | Следующая статья
Московский тракт / А. К. Нефедьева, В. В. Тихонов; — Иркутск : ГУК АЭМ «Тальцы», 2010. — 320 с.
На сайте Прибайкалье (www.pribaikal.ru)
публикуется с разрешения издательства - ГУК АЭМ «Тальцы»
.
Ведение
Изучение трактовой историко-культурной зоны, представляющей обширный регион юго-западного Предбайкалья, было вызвано практической необходимостью — строительством в АЭМ «Тальцы» экспозиции «Трактовое старожильческое село второй половины XIX - начала XX в.».
Термин «старожильческое село» введен не случайно. Он указывает, что данное экспозиционное поселение должно отразить культуру русских, сформировавшуюся на трактовых землях со времен заселения их русскими — со второй половины XVII до начала XX в.
Обращаясь к проблеме распространения и утверждения русской народной культуры на новых землях, авторы исследования заостряют внимание на следующих вопросах: общность русской народной культуры на всей территории России; этнокультурные связи с учетом миграционных движений как постоянного явления в истории русского народа. Необходимо также выяснить истоки формирования особенностей культурно-хозяйственных традиций данной группы крестьян под влиянием социально-экономических, хозяйственных, демографических, этнических факторов в рамках единой национальной культуры. А для этого следует иметь представление о процессе заселения новых земель, о хозяйственных занятиях новопоселенцев, знать места их бывшего проживания.
Переселяясь на жительство в новые места, русские переносили сюда сложившиеся на родине культурно-хозяйственные традиции, поэтому особенно важно изучить эти традиции и места, откуда прибыли поселенцы. Только в этом случае мы можем рассмотреть в историческом развитии судьбу традиций, завезенных русскими в Сибирь, их адаптацию к новым природным, климатическим и другим условиям. По этой причине исследование «Трактовое старожильческое село второй половины XIX - начала XX в.» нужно начать с изучения вопроса освоения трактовых земель русскими со второй половины XVII в.
Расширение временных границ исследования было вызвано конкретными обстоятельствами: в современном сибиреведении в обобщающих трудах, таких как «Этнография русского крестьянства Сибири XVII - середины XIX в.» (М., 1981), «Крестьянство Сибири в эпоху феодализма» (Новосибирск, 1982), «Крестьянство Сибири в эпоху капитализма» (Новосибирск, 1983) и др., утвердилось мнение, что основной поток русских переселенцев в Сибирь с XVII в. шел из северорусских областей. Это должно было привести к распространению на трактовых землях северорусских традиций, которые особенно четко должны были проявиться в домостроении и устройстве усадебного комплекса. Однако изучение крестьянской архитектуры, которое мы вели в многочисленных экспедициях с 1990 по 2005 г. по Иркутской области, выявило существенные различия в архитектуре домов, культовых и хозяйственных построек трех историко-культурных зон, заселенных русскими: Среднего Приангарья, трактовой и верхоленской (Качугский и Жигаловский районы).
Дома Среднего Приангарья первой и второй половины XIX в. (крестьян Непомилуева, Серышева, Прокопьева, Московского, находятся в АЭМ «Тальцы») имеют высокий подклет и тяготеют к домам северорусского типа, в то время как дома трактовой и верхоленской историко-культурных зон этого периода строились без подклета. Пол в домах этих двух историко-культурных зон настилался от второго или третьего венца от земли. Подобные различия можно было бы объяснить процессом приспособления данных жилищ к новым природным и климатическим условиям, и в связи с этим, казалось бы, вопрос о различиях в архитектуре Среднего Приангарья и двух других вышеназванных историко-культурных зон можно было бы не рассматривать, если бы не одно обстоятельство. В экспедициях в Качугский район нами были обнаружены два дома конца XVIII - начала XIX в.: дом 18 по улице Пуляевской в Верхоленске и дом того же периода неизвестного жителя в заброшенном селе Пуляевском, расположенном по другую сторону р. Лены. В экспедициях по Московскому тракту также были обнаружены дома того же периода. Это, например, дом 100 из с. Бельск, вывезенный первым архитектором АЭМ «Тальцы» Г.Г. Оранской на территорию музея. Здесь он был отреставрирован и назван «сотым» — по номеру, под которым числился в селе. Г.Г. Оранская определила, что дом относится к рубежу XVIII-XIX вв. Второй дом из Вельска— Михаила Болотенко, отнесенный архитекторами Центра по сохранению культурного наследия к периоду конца XVIII - начала XIX в. Третий дом конца XVIII в. был найден в с. Мальта (Московский тракт) дореволюционным исследователем архитектуры ИИ. Серебренниковым. Дом не сохранился, но его фотография помещена в книге И.И. Серебренникова «Памятники старинного деревянного зодчества Иркутской губернии» [1].
Дом из с. Пуляевского на р. Лене (фото 1) и дом из с. Мальта (трактовая зона) (фото 2) по типу архитектуры близки к северному жилью: высокий подклет, маленькие окна, высоко отстоящие от земли, обрамленные с трех сторон косяками, соединенными в «ус», повалы, украшенные валиками, потолок из накатных бревен.
Дома без подклета из сел Бельск (фото 3, 5) и Верхоленск (фото 4) относятся к типу домов средней полосы России. Вышеперечисленные дома, на наш взгляд, являются вторым поколением домов начального периода освоения русскими Предбайкалья, когда их жилища еще строились в соответствии с традициями тех мест, откуда они прибыли в этот край. Но памятников указанного периода сохранилось слишком мало, и делать вывод из их анализа невозможно. Однако наличие этих памятников все же породило сомнение: действительно ли насельники с севера России были основными поселенцами юго-западного Предбайкалья?
Сомнения еще более усилились после знакомства с работой В. Зоркина «Иркутские градоначальники». В ней автор, опираясь на архивные документы, рассказывает, что «в августе 1647 г. енисейский сотник Максим Перфильев и тобольский пятидесятник Ларька Едомский привезли на р. Лену около тридцати ссыльных семей из центральной России». В это число входили присланные на службу «дети боярские тверичане Сенька Епишев с женой и Ивашка Епишев, человек стрелецкого головы Бегечева Андрюшка Федоров, стрельцы Богдашка Карпов, Гришка Черноус, Мишка Чаколка, Мишка Черныченок с женой, Яков Бронник, Валька Скоробогатый, казанские тюремные стрельцы Дмитрий Трофимов, Семейка Скоморох и Овдюшка Бочар». На пашню по Чечуйскому волоку были поселены: «калужанин Демка Дуров, подьячего приказа Большого дворца Юрия Блудова человек Ларька Григорьев с женой и детьми» и др. — всего десять человек. Остальные были записаны на службу [2]. Общеизвестен другой исторический факт— о высылке на р. Лену большой группы запорожских казаков, в Смутное время (1612-1620 гг.) принявших участие в военных действиях на стороне польки Марины Мнишек [3].
Стало необходимым обращение к документам XVII в.: только они могли дать ответ на вопрос, откуда прибыли первые переселенцы на трактовые земли и какие культурно-хозяйственные традиции они принесли с собой.
При работе в РГАДА мы ознакомились с писцовой книгой 1686 г., составленной Федором Сверчковым, «Перечень земель, сенокосных и прочих угодий у пассацких, пашенных, монастырских и всякого чина людей в слободах и деревнях Иркутского острога». Писцовая книга зафиксировала результаты ревизии пахотных земель, сенокосных угодий, принадлежавших казакам, «пассацким» г. Иркутска, а также крестьянам, проживавшим в слободах и деревнях, приписанных к Иркутскому острогу и Вознесенскому монастырю. Проверку сделал Федор Сверчков по приказу енисейского воеводы Степана Афанасьевича Собочина. Власти хотели знать, какие хозяйства имели крестьяне, вели ли они кроме хлебопашества какие-либо другие промыслы, сколько лет прожили на этих землях, откуда и как прибыли сюда.
Данные писцовой книги 1686 г. свидетельствуют о том, что переселенцы из центра России составляли более половины общего количества населения Иркутского воеводства [4].
Заселение земель под Иркутском преимущественно среднерусским крестьянством, видимо, было вызвано политическими обстоятельствами. Вельский и Тункинский остроги были поставлены недалеко от границы с монгольскими землями. Эти остроги особенно часто подвергались нападению монголов, недовольных появлением на бурятских землях русских, так как до их прихода монголы, совершая постоянные набеги на приграничные бурятские земли, обогащались за счет бурятских хозяйств: брали в плен женщин и детей, угоняли скот. Недоволен был появлением России на юге Предбайкалья и Китай, планировавший усилить свое влияние на бурятских князьков [5]. Чтобы отвести угрозу войны с Монголией и Китаем, правительству России нужно было в кратчайший срок заселить и освоить полупустынные предбайкальские земли. Добровольных переселенцев (северян) для заселения южного Предбайкалья не хватало. Местное население, приступившее к освоению земель Ангаро-Ленского бассейна, также было не в состоянии выполнить эту задачу. Поэтому правительству пришлось отправить крестьян из средней полосы России для заселения земель под Иркутском принудительно, по государеву указу [6].
Активные действия правительства по освоению Сибири, сославшего на поселение несколько групп крестьян из средней полосы России, и вольное переселение крестьян с севера России привели к тому, что в юго-западном Предбайкалье сошлись две ветви русской земледельческой культуры: среднерусская и северорусская, имевшие значительные различия в хозяйственно-культурном типе. Эти различия и были выявлены нами при полевых исследованиях крестьянской архитектуры.
Цель данной работы заключается в том, чтобы раскрыть процесс адаптации переселенцев XVII в. к новым климатическим и природным условиям, выяснить, как повлияли эти условия на развитие земледелия и архитектуры, и указать причины появления новых земледельческих и строительных традиций.
Примечания:
1. Серебренников И.И. Памятники старинного деревянного зодчества Иркутской губернии. Иркутск, 1915.
2. Зоркин В. Иркутские градоначальники. Иркутск, 2002. С. 4.
3. Красноштанов Г.Б. Существовал ли Тутурский острожек? // Известия АЭМ «Тальцы» (Иркутск). 2006. Вып. 6. С. 70.
4. РГАДА. Ф. 214. On. 1. Д. 941. Перечень земель, сенокосных и прочих угодий у пассацких, пашенных, монастырских и всякого чина людей в слободах и деревнях Иркутского острога. Л. 80-242.
5. Батуев Б.Б. Буряты в XVII-XVIII вв. Улан-Удэ, 1996.
6. РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Д. 941.