Иркутская область, города и районы Иркутской области, ее жизнь, культура, история, экономика - вот основные темы сайта "Иркутская область : Города и районы". Часто Иркутскую область называют Прибайкальем, именно "Прибайкалье" и стало названием проекта, в который входит этот сайт.

Образ енисейского сына боярского Ивана Похабова, созданный академиком А.П.Окладниковым, и что же было на самом деле

Ю.П.Похабов

 

До сих пор сведения об И.Похабове из книги А.П. Окладникова [1] подогревают националистический экстремизм бурят.

Действительно, более чем на 30 страницах своего текста, А.П. Окладников скрупулезно описывает события 1656-59 гг. во время правления в Братских острогах И. Похабова, которые привели к восстанию и бегству унгинских и окинских бурят в Монголию из-за жестокостей И.Похабова. С «анатомическими» подробностями препарируется жестокость, циничность, мздоимство, лихоимство, блуд и прочие качества Ивана Похабова, рисующие портрет законченного негодяя и изверга-сатрапа.

Однако, как многократно подчеркивает сам же Окладников, выбор И.Похабова в качестве «героя» повествования не определяется какой-либо неприязнью, или «выдающимися» его поступками для того времени, а всего лишь отображает образ «типичного русского завоевателя ХVІІ в.» [1, с. 99]:

1. «… деятельность Похабова только подчеркивает и характеризует собою общую политическую обстановку в Сибири, как колонии московских помещиков и купцов, обстановку, рождавшую Курбатов Ивановых, Галкиных, Сорокиных, Поярковых, Колесниковых и тому подобных слуг московского царя» [1, с. 99];

2. «В сравнении с другими тогдашними деятелями с исторической точки зрения деятельность  Похабова вряд ли больше выдается, чем деятельность какого-нибудь Кафтырева или Чемесова в конце столетия» [1, с. 99];

3. «Иван Похабов был верен своим обычаям именно потому, что эти обычаи были традиционными для того времени» [1, с. 100];

4. «Полномочный представитель… «великого государя», властелина и обладателя феодальной Руси, Иван Похабов мог делать в порабощенном крае все, что только ему вздумается» [1, с. 101];

5. «… деятельность Похабова ничем не отличалась от деятельности К. Иванова на Лене и Ольхоне, Хабарова на Амуре и тому подобных «землепроходцев» ХVІІв., у которых деловой расчет и соображения о прибыли сочетались с хладнокровной жестокостью, жадность к деньгам и мягкой рухляди – с жаждой крови» [1, с. 111];

6. «… гнет похабовского управления, в котором следует видеть только яркое отражение и проявление общего военно-феодального гнета в крепостнической России, осложненного лишь специфическими условиями недавно завоеванной Сибири-колонии» [1, с.114].

В чем же тогда смысл препарирования образа-злодея Ивана Похабова, как не потакания бурятского национализма и разжигания ненависти к русским?

Книга написана в 1937 г., на волне ленинско-большевистского изобличения «колонизаторской политики царизма» в отношении «бурят-монгольской народности», испытавшей «феодально-кулацкий гнет национальной эксплуататорской верхушки» [1, с. 6, 7], в виде интерпретации изложения исторических событий «по ставшим классическими работами Фишера и Миллера, отражавшим взгляды помещичьей, великодержавной по устремлениям, школы русских историков XVІІІ в., и по историческим работам представителей нарождавшейся мелкобуржуазной национальной интеллигенции XІX-XX вв., пропагандировавшей националистические идеи» [1, с. 9].

В этой связи, интересно заметить, что даже с точки зрения редакции книги, первая ее часть, где описываются подробности «зверств» царизма по отношению к бурят-монголам оценивается как прогрессивный вклад в историю «одного из народов СССР – бурят-монголов», а вторая часть книги, «посвященная вопросам социального строя бурят-монголов, во многом представляется спорной... Особенно это следует отнести к гипотезе автора о происхождении бурят-монголов и к его выводам о характере общественного строя бурят-монголов накануне русского завоевания» [1, с. 5].

Итак, заглянем во вторую часть книги А.П.Окладникова и зададимся вопросом, в чем же заключается спорность изложения?

Оказывается, общественно-политический строй Бурятии XVІІ в. опирался на князцов, к которым «примыкал «род их», т.е. братья, дяди и племянники, причем братья князцов не являлись князцами. Это были «лучшие люди». Ниже стояли улусные люди, отожествлявшиеся самими князцами с ясачными… Улусный мужик… находился в зависимости не только у своих князей, но и у лучших людей. Еще ниже стояли киштымы и рабы – «холопы»… Прекрасно вооруженные князья и их приближенные имели чисто княжескую идеологию, основанную на сознании собственного превосходства над черными людьми... Еще в 1632 г. русские землепроходцы на Лене были неприятно поражены сходством склонностей бурятских князцов со своими собственными» [1, с. 313-314]. «В обычаях бурят были «кровавые родовые распри и усобицы… в виде разгрома враждебного рода и захвата людей в рабство» [1, с. 316]. Многие князцы умело использовали соперничество служилых людей из разных острогов «для грабежа скота и приобретения живого рабского товара» [1, с. 315]. Киштымами бурят были… «палеоазиатские племена» Енисея и тунгусские родовые группы. «Зависимость киштымов от бурят имела очень разнообразные формы и выражалась в сложной совокупности отношений от прямого рабства до спорадического грабежа при набегах» [1, с. 319]. «…Что касается простых людей, то о них князья заботились мало, очевидно, рассматривая их как «харачжу», как «чернь» [1, с. 337].

Т.е., на лицо все то, что поставлено в упрек И.Похабову, процветало в полной мере и у тех, кого он притеснял.

Ну, и совсем уж убийственным аккордом звучит у Алексея Павловича Окладникова следующее откровение: «В феодальной Монголии от ханов и их слуг беглецам пришлось, как известно, тоже не сладко. Собираясь бежать из Монголии, хонгодоры, по преданию, говорили: «Наш хан провинившимся отсекает головы, а русский царь наказывает розгами. Пойдемте отсюда в подданство к Белому русскому царю» [1, с. 135].

 

Литература

1. Окладникова А.П. Очерки из истории западных бурят-монголов (XVІІ-ХVІІІвв.). - Л., 1937.