Байкальская Сибирь. Предисловие 21 века
Категория: Иркутские книги
Предыдущая статья | Следующая статья
Михаил Рожанский о "Байкальской Сибири"
Альманах можно считать вторым томом книги «Байкальская Сибирь. Фрагменты социокультурной карты», вышедшей в Иркутске в 2002 году. Некоторые из статей возвращают через пять лет в поселки, города, деревни, которым были посвящены материалы первого альманаха, большинство — переносят в другие пункты региона.
О проекте.
В централизованной стране все устроено так, что жизнь, как правило, больше связана с центром — районным, областным, столичным, чем с соседним сообществом, и человек лучше знает столицу, чем недальний поселок или город. Они часто и оказываются дальше, если не километрами измерять расстояние, а временем. Благодаря этому неуходящему историческому обстоятельству наш первый альманах нашел своих читателей. Дело не столько в любопытстве, сколько в жизненной необходимости сравнивать свою жизнь с иной и в понимании того, что динамика цен на нефть, пресс-служба президента и даже сводки спецслужб — недостаточные источники для познания того, что происходит в стране.
Проект, результаты которого представлены в альманахе, можно назвать и краеведением, но необычным — социологическим. С обычным — лирическим или фактографическим — наша работа совпадает по предмету, но резко отличается по задачам, подходу и стилистике. Интерес краеведа к «глубинке», где он живет, воспринимается обычно в категориях долга и подвижничества, поскольку норма совсем в другом — человеку, получающему гуманитарное образование, средневековая Европа или околокремлевские сплетни интереснее и, следовательно, ближе, чем мир собственного городка. Тот самый мир, который так привлекает антрополога из Абердина или историка из Окленда. Благодаря моделям гуманитарного образования — школьного и высшего, — доминирующим в нашей стране, а также общей ориентированности профессиональной жизни на столицы — нужен радикальный поворот, чтобы увидеть возможность самореализации исследователя в изучении места, в котором живешь. Наш проект стремится к такому радикальному повороту. Работа осуществляется не как некая миссия, а как реализация профессиональных задач, хотя очевидна и общественная цель — деколонизация социальных исследований, о которой речь чуть ниже.
Как и в первом альманахе, выдержан принцип: авторы пишут о местах, в которых живут или прожили не один год. Несколько статей, вошедших в альманах, подготовлены в результате экспедиций. Это — исключения. Исключения необходимы — путешествие тренирует наблюдательность, приучает задавать вопросы и задаваться вопросами. Отстраняться от привычного социального пространства и остранять его гораздо труднее. Заметим,что это профессиональное требование к гуманитарию независимо от специальности и профессии: к учителю, психологу, ученому, журналисту — способность к социальной саморефлексии, умение взглянуть на себя и мир, в котором живешь, со стороны. Проект, в результате которого родился альманах, позволяет участнику быть одновременно в местном сообществе и в исследовательской сети. Несовпадение опытов, наблюдений, выводов как возможность заглянуть глубже, чем привык скользить взгляд, увидеть новое в обычном. Форма альманаха воплощает архитектуру этой индивидуально — коллективной работы, основа которой — авторские исследования, а необходимое условие продвижения автора — коллективные лаборатории и семинары — сопоставление результатов, совместный поиск методов и подходов, обсуждение гипотез.
О названии.
Благодаря тому, что автор способен быть странником в локальном мире родного города, деревни, поселка, читатель путешествует в современном дне края, для которого мы выбрали имя — Байкальская Сибирь. Авторы замысла не брали обязательств сложить пазлами статей карту какого-либо субъекта Федерации. Заглавие проекта и альманаха подчеркивает это — понятие Байкальской Сибири используют биологи и археологи, а предметы их наук много старше любых административных границ. Социальная жизнь более, чем флора и фауна или чем неолит, зависит от властных предписаний, но далеко не сводится к ним. Наш предмет — местные сообщества, и авторы предпочитают сфокусировать оптику и глубже всмотреться в жизнь людей поселков, городов, деревень, в которых есть возможность делать это неспешно.
Словосочетание «Байкальская Сибирь» — стремление добиться конкретности от почти метафизического понятия Сибирь. Шесть букв С-и-б-и-р-ь теряются в пространстве северной Азии, пытаясь на карте сшить вместе обширные низменности, плоскогорья и горные страны. На административной карте это полтора или два десятка областей, республик, краев — смотря что считать Сибирью. Дело случайности, что все эти просторы не называются, например, Тюменью, но то, что объединены они одним топонимом, — дело истории, результат стремительности русского проникновения. Поэтому только на юге территория Сибири строго очерчена — государственной границей России. Сибирь — северная часть Азии, куда вместе с пришедшими, присланными или сосланными из-за Урала людьми и русским государством пришла европейская цивилизация. Стала доминирующей, но не стала органичной, до сих пор не укоренилась прочно. Мотивы утраты Сибири, мифы о зарубежных планах отторжения Сибири, лишь изредка затихая, звучат — не только в кризисные годы, но даже в те, которые именуют периодами стабильности. Признаки незавершенности замыслов и случайности решений режут глаз на картах экономических, экологических, административных. Сибирская жизнь обрела вечно временный характер: настоящее либо в прошлом, либо в неизвестном будущем.
«В русской экспансии все было непрочным и неопределенным. Подвиг поразителен, но окружен хрупкими звеньями», — писал великий историк Фернан Бродель в очерке о том, как Московская Русь в семнадцатом веке, решая свои проблемы, «изобрела Сибирь»1.
Эта оценка применима и к результатам четырехвекового освоения северной Азии. Понятие Сибирь еще потому держится несколько веков и звучит гордо, несмотря на географическую несуразность, что своим эпическим звучанием прикрывает, компенсирует необустроенность жизни и едва ли не оправдывает ее.
«Байкальская Сибирь» — стремление уйти от пафоса к исследованию. Байкал — одно из главных природных обстоятельств существования здесь человека, Сибирь — включенность этого пространства, его настоящего и перспектив в российскую жизнь, в способы ее организации, в метаморфозы как последних веков, так и последних десятилетий. В двух словах присутствуют ландшафт и история. Встретившись в единой формуле, онифокусируют внимание на основной сибирской и российской проблеме — возможности и способности наладить в этом пространстве социальную жизнь, не несущую печати временности, фатальной неустроенности.
О временах.
Название первого альманаха акцентировало стремление представить пространство (фрагменты карты). Более сорока статей давали синхронистический срез социальной повседневности к календарному началу века — в тот период, когда в общественных настроениях преобладали темы кризиса, утрат, неясности перспектив, хотя основные направления и противоречия постсоветских изменений уже обозначились.
Название второго альманаха (предисловие века) подчеркивает намерение понять, как это социокультурное пространство живет в нынешнем времени, точнее — временах. Разнобой исторических времен — один из самых острых сюжетов книги, который возникает и в отдельных статьях, и в альманахе в целом. Работа над проектом привела к необходимости сделать два выпуска альманаха — слишком объемным оказался редакционный портфель. Мы выделили в отдельный том статьи, посвященные Иркутску и Улан-Удэ. Такое решение привело к одному незапланированному эффекту. Панорама региона, оставшаяся без динамики двух региональных столиц, больше располагает к «пессимизму разума», если пользоваться первой половиной знаменитой формулы Антонио Грамши. С точки зрения модернизации это неизбежные полутона в общей симфонии неуклонных изменений, но люди, живущие в глубинке и оценивающие происходящее с точки зрения будущего для своих детей, своей собственной судьбы и судьбы родного места, склонны считать, что модернизация модернизацией, а в главном для них изменений не происходит — глубинка остается глубинкой. Стабилизация, т. е. утверждение новой системы, принимается не менее болезненно, чем воспринимался в девяностых годах системный кризис. В новой стабильности и даже в динамике развития старая российская география — местоположение обрекает на зависимость, на отставание или на исключенность из каких-либо перспектив — и соответственно новый цикл истории «страны, которая колонизуется»2. Социальная колея для человека, группы, локального сообщества переплетается с образом исторической колеи для России. Но основания для второй половины формулы Грамши — для «оптимизма воли» — в том же разнобое времен. У человека есть возможности действовать не только в том социальном времени, которое доминирует в месте его жизни. Приобщенность к информационному обществу, включенность в сетевые взаимодействия, выходящие за пределы локальной социальной среды, — ресурсы именно для такого действия. Свой проект мы рассматриваем как создание ресурса для участников исследования, а значит, и для местных сообществ, в которые они включены и о которых пишут. Исследование обстоятельств — необходимое условие преодоления зависимости от обстоятельств. Исследования «с точки зрения» местного сообщества — шаг в деколонизации, условие преодоления чувства «второсортности» — родимого пятна гиперцентрализованной страны.
О методологии.
Социальные науки в нашей стране устроены так же централизованно, как экономика, политика, средства информации. Если не пытаться преодолевать оптические искажения, которые задаются данным обстоятельством, то утрачивается смысл научной деятельности.
С точки зрения социолога, статьи нашего альманаха представляют кейс-стади,дословно — изучение случая, а по словарному определению — «исследование частного случая, относящегося к определенному классу феноменов»3.
Авторы процитированной словарной статьи замечают также, что исследователи иногда вынуждены делать кейс-стади основным методом, если не хватает ресурсов или трудно подступиться к объекту. Иначе говоря, приходится довольствоваться несколькими или даже одним случаем из-за невозможности исследовать многое. Определение в полной мере соответствует практике «количественных» социологов, признающих наукой лишь выводы, обеспеченные подсчетами, опросами большого количества людей и другими подобными методами. Определение не противоречит и практике социологии «качественной», изучающей социальный «феномен» через включенное наблюдение, интервью, анализ текстов и другие методы «понимающего» социального знания. Мы опираемся прежде всего на эти методы, разработанные зарубежными и отечественными социологами, но есть отличия в целях исследования.
В предисловии к первому альманаху было заявлено, что функции социальных исследований — в развитии социального зрения тех, кто исследует и тех, кто знакомится с результатами. Читателем может быть и управленец, и ученый, но основной адресат социологического текста — читающий человек, у которого есть не только представления об обществе, в котором он живет, но и потребность свои представления углублять, пересматривать, знакомиться с другим взглядом на повседневные обстоятельства и собственный социальный опыт. Если вдруг управленец или ученый такой потребности не испытывают, их можно не учитывать как потенциальных читателей.
Работы «качественных» социологов, избравших стратегию кейс-стади, сочетают в себе две цели — представить интересный социальный феномен и внести нечто новое в социальную теорию на основе интерпретации этого феномена. Адресатом такого исследования является в основном, если не исключительно, профессиональное социологическое сообщество, и вполне закономерно, что «качественная» социология работает на создание и закрепление социальной и культурной дистанции между теми, кто изучает, и теми, кого изучают. В этом смысле социология полностью сохраняет себя как наследница этнографии — науки гуманистической и колониальной. Неслучайно этнографическое любование сочетается часто с нежеланием автора, чтобы его статью или диссертацию прочли те, кого он так любовно описал. В статьях альманаха развитие социальной теории не присутствует как самоцель. Тексты сфокусированы на том, что происходит в конкретном месте в конкретный период времени, и поэтому наша работа в большей степени может быть отнесена не к социологии (в узком смысле этого слова), а к социальной истории современности. Кейс-стади, таким образом, оказывается не только методом и даже не только стратегией, а самодостаточной целью отдельного исследования. Форма альманаха — также реализация методологии, поскольку встреча локальных миров, авторов, текстов порождает новые смыслы. Выводы, интерпретации, гипотезы, возникающие благодаря этому, — основа диалога читателей и авторов, перспектива соединить исследование с общественной дискуссией. Одно без другого лишено смысла.
Михаил Рожанский
Предисловие к изданию
1. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв., т.З. - М:Прогресс, 1992, с.474.
2. Ключевский В. О. Курс русской истории // Ключевский В. О. Соч. в 9-ти томах. Т. 1. М., 1987, с.50.
3. Аберкромби Н., Хилл С, Тернер Б. Социологический словарь. Пер. с англ. - М, «Экономика», 2004, с.185.
Контакты центра независимых социальных исследований
664003, Иркутск-3, а\я 172
Тел.: (3952) 757974
E-mail: cnsio@angara.ru
Интернет: http://www.cnsio.irkutsk.ru