Архитектурно-этнографический музей "Тальцы" – уникальное собрание памятников истории, архитектуры и этнографии XVII–XIX веков. Расположен музей "Тальцы" на правом берегу реки Ангары в Тальцинском урочище

Создание и обустройство российско-китайской границы в первой половине 19 века

Cибирь из атласа 1745-года

Русская Америка и Восточная Сибирь: материалы региональной научно-практической конференции с международным участием (г. Кяхта, 14 августа 2009 г.)

 

Царь Петр I своим указом от 14 января 1701 г. основал математико-навигацкую школу. А в 1715 г. были созданы специальные геодезические классы в Морской (Адмиралтей­ской) академии, которая была основана на базе математико­навигацкой школы. Выпускникам этих классов присваива­лись звания: геодезии ученики и геодезисты, в зависимости от изучения тех или иных предметов. Геодезисты и геодезии ученики внесли существенный вклад в дело изучения Сибири и восточных окраин Азиатского материка. 

Первое упоминание о привлечении геодезистов и геодезии учеников к сибирским делам относится к 1717 г., когда гео­дезист Ф.А. Молчанов был направлен для картографических работ в Тобольск, Якутск и Нерчинск [1]. В следующем, 1718 году геодезисты Ф.Ф. Лужин и И.Б. Евреинов занялись изу­чением северо-востока Азии [2]. В 1719 г. Сибирская губер­ния получила геодезистов И. Захарова и И.П. Чичагова [3]. Посольство Л.В. Измайлова, отправлявшееся в Китай, имело в своем составе в 1719 г. не геодезистов, а геодезии учени­ков — М. Игнатьева и Ф. Балуева [4]. Вторая Камчатская экспедиция В. Беринга включала целую команду из геодези­стов — от 9 до 15 человек [5]. 

Направление геодезистов в Сибирь определялось полити­кой взаимоотношений России с Китаем. Китайское (цинское) правительство, обеспокоенное возможностью сближения Рос­сии с монголами, ставило на первый план вопрос о территори­альном разграничении земель, добиваясь при этом выгодных для себя условий. Именно поэтому Китай отказал в 1721 г. послу Л.В. Измайлову в вопросе заключения договора о дружбе и торговле [6]. 

Перед российским правительством встал вопрос о неотла­гательном изучении приграничных районов России с Китаем и подвассальной в то время Китаю Монголией. Этим объясня­ется направление геодезистов в Сибирь и, в частности, в Ир­кутск и Иркутскую провинцию, входившую в состав Сибир­ской губернии и непосредственно граничившую с Китаем. 

Вопросы разграничения земель с Китаем являлись одними из главных вопросов, поставленных русским правительством перед посольством С.Л. Владиславича-Рагузинского, направ­ленным в Китай в 1725 г. Приграничные районы были мало­изученными. Нерчинский договор 1689 г. границу с Китаем, особенно в ее восточной части, в бассейне Амура, оставил не­определенной. Поэтому перед посольством С.Л. Владиславича ставилась задача узнать: «1. Которые земли действительно разграничены и которые еще не разграничены. 2. В тех не­разграниченных землях до которых мест российское владе­ние и границы были и насупротив того такожде китайские. 3. В которые земли именно китайцы вступают и ныне пре­тензии чинят и которого владения оные прежде всего сего были» [7]. 

Положение на границе, где с той и другой стороны стояли разрозненные караулы, беспокоило обе стороны — и россий­скую, и китайскую. 

Русское правительство и власти на местах еще со времен основания в 1666 г. Селенгинска были озабочены постоян­ными угонами монголами лошадей и скота из-под Селенгин­ска, уходами кочующих бурят, вошедших в российское под­данство, на монгольские земли. Специально для посольства С.Л. Владиславича были подобраны тобольским дворянином С. Фефиловым документы, свидетельствующие о нарушениях границы монголами, об угонах лошадей и скота, о так назы­ваемых выходцах (беглецах) с той и другой стороны. Из этих документов можно указать на следующие примеры. 

В 1692 г., 6 апреля, иркутский воевода князь И.П. Гага­рин писал и посылал с нерчинским сыном боярским С. Мо­лодым лист (грамоту) для «ближних людей богдыхана» об убежавших на китайскую сторону табунутах (бурятах) тайши Цырена Цокулаева и шуленги Карцагая. В ответной грамоте, привезенной тем же С. Молодым, китайская сторона не вы­давала беглецов, ссылаясь на то, что «мунгальское дело не утвержено и не договорено» и «еще не утвержено в межах дело» [8]. 

В 1694 г. к монгольскому тайше Ирдени-контазию езди­ли селенгинский толмач П. Кыргызов (Кыргыз) и конный казак И. Суклемской, которые требовали возвращения скота и лошадей, угнанных из-под Селенгинска бежавшими табу­нутами. Русских посланцев монголы возили на переговоры к китайскому алеханбе (главе приказа), который приказал монголам собрать и отдать угнанный скот. Монголы отдали «самое малое число лошаденок» [9]. 

В 1696 г. иркутский воевода стольник А.Т. Савёлов по­сылал с иркутским дворянином С.В. Шестаковым, ехавшим с торговым караваном в Пекин, лист (грамоту), в котором говорилось о грабежах и убийствах монголами русских под­данных (30 ясачных бурят), об отгоне скота и лошадей (всего 1 670 скотин). Лист был подан министру Сунгуту. Вместе с листом был вручен и подробный реестр угнанного скота и лошадей [10]. 

Недовольство состоянием дел на границе неоднократно вы­сказывала и китайская сторона. Так, в 1724 г. иркутский воевода лейб-гвардии капитан-поручик М.П. Измайлов и камерир (казначей) Ф. Петров, основываясь на доношении из Селенгинска Л. Ланга, писали в Тобольскую губернскую канцелярию о прибытии в Селенгинск двух китайских мини­стров — Олондая и Тэгута, требовавших переговоров о бегле­цах и о пограничных делах. При этом «жаловались они на русских людей, которые в Ургу для купечества приезжают, что они все караулы проезжают, не объявя нигде пашпортов, и гораздо ретко кто едет по большой дороге, но едут чрез сопки и чрез болота и сквозь лесы, и таких де часто бывает в Урге человек по двести и называютца все купецкими людь­ми, а пребывают всегда в пьянстве и ругают непрестанно та­мошних жителей. А Тушету-хану нихто про себя не объявил, откуда он приехал и хто он такой. В том числе и такие есть, которые лет по пяти и по шти там живут, а начальник их со­стоянием своим всех хуже» [11]. 

Российская сторона признавала неупорядоченность прохо­да и поведения русских людей в Монголии. В Ургу, столицу Монголии, специально готовили к поездке иркутского сына боярского Н. Игумнова «для суда всяких чинов купецких лю­дей», «для учинения купецким людем наказания, таким, ко­торые будут чинить там мунгалом какие обиды». Но в 1724 г. он, еще до поездки в Монголию, скончался, и вместо него никто для наведения порядка так и не был послан. Мотивировалось это тем, что китайская сторона не предлагала иметь в Урге такого представителя России. Российская сторона предпри­нимала меры по наведению порядка с паспортами, выдавае­мыми русским торговым людям для проезда через границу [12]. 

В октябре 1725 г. на границе случился крайне неприятный для обеих сторон инцидент. Монгольская сторона закрыла границу, т. е. запретила проезд русских людей в Монголию. Между пришедшей к монгольскому караулу на р. Буре пар­тией русских купцов из Казанской губернии и местных куп­цов, всего 58 человек на 40 телегах, и монгольским караулом учинился «жестокий бой». Л. Ланг, представитель админи­страции Сибирской губернии, в своей реляции в Коллегию иностранных дел уточнял: «…напоследи от стороны наших не токмо стрелятельное ружье, но и топоры и иныя инстру­менты употреблены были. И хотя в том бою никого не убили, однакож с обоих сторон несколько ранено» [13]. 

Таким образом, обе стороны были недовольны состоянием границы и стремились к ее быстрейшей демаркации, разме­жеванию и установлению порядка на ней. 

В целях изучения приграничных районов С.Л. Владисла­вич организовал из Селенгинска высылку двух партий гео­дезистов. Одна партия была направлена к Удскому острогу, вторая — в верховья Енисея и Абакана [14]. 

Еще до посольства С.Л. Владиславича в Сибирь была на­правлена группа геодезистов, которую возглавлял геодезист П.Н. Скобельцын. В соответствии с указом царя от 9 декабря 1720 г. о государственной инструментальной съемке России и ее частей, П.Н. Скобельцын получил назначение 19 февраля 1724 г. из Адмиралтейств-коллегии в Сенат. Вместе с ним на­правлялись ученики геодезии И.С. Свистунов, Д. Баскаков, В.А. Шатилов. Все они предназначались для работ в Восточ­ной Сибири. Скобельцын учился в Морской академии, в гео­дезических классах, 8 лет, Свистунов — 5 лет [15]. 

В начале октября 1725 г. Скобельцын в сопровождении учеников геодезии получил инструкции от сибирского губер­натора М.В. Долгорукова и выехал из Тобольска в Иркутскую провинцию «для учинения описания и ландкарты границам» [16]. 

Л. Ланг, находившийся в Селенгинске, 17 декабря 1725 г. вызвал из Иркутска геодезиста П.Н. Скобельцына с «товари­щи» для описания и картографирования «всех пограничных мест». 22 марта 1726 г. Скобельцын представил Лангу че­тыре экземпляра составленной им карты. Карта имела раз­меры 125 х 91 см. На ней поставлена надпись «Сочинил сию ланткарту геодезист Петр Скобельцын с товарыщи». Карта не удовлетворила ни Л. Ланга, ни С.Л. Владиславича. Первый писал: «В той карте пограничные места недовольно означе­ны»; второй отзывался резче: «Ландкарту… я осмотрел окку­ратно, из которой зело малая польза имеется» [17]. Вместе с тем, надо полагать, существовали и объективные причины, препятствовавшие составлению доброкачественной карты. Об этом, со слов геодезистов, пишет Л. Ланг: «А сего марта 22 дня подали мне помянутые геодезисты четыре карты (четыре экземпляра одной карты. — С. Г.), которые они сочинили, и объявили притом, что мунгальские караулы их нигде мимо тех мест не пропустили, где по сю поры с обоих стран погра­ничные караулы содержутца, и что они для того не были в состояние от Мунгальской земли во оные карты ничего вве­сти, понеже де о тамошних землях и рек ничего проведать не могли» [18]. Тем не менее, видимо, именно эта карта в числе прочих была в распоряжении С.Л. Владиславича при его переговорах с китайскими (цинскими) министрами. Она называлась «Ландкарта о российской границе и где погранич­ным местам быть» [19]. 

30 апреля 1726 г. Петр Скобельцын и Дмитрий Баскаков получили новое задание от С.Л. Владиславича. В инструкции из походной посольской канцелярии Китайской экспедиции, руководимой послом, намечалось такое задание: «…ехать вам из Ыркуцка до Тункинского острогу, вверх по Иркуту реке до озера, где был поставлен острог, называемый на Косоголе, и исполнять по нижеписанным пунктом». И далее в инструк­ции следовали 17 пунктов с подробнейшим изложением все­го того, что нужно было выполнить геодезистам от Косогола до верховьев Енисея и его притока Абакана. На выполнение этого грандиозного плана геодезистам отпускалось всего 2 ме­сяца. Насколько серьезны были поставленные перед геодези­стами задачи, можно судить по двум пунктам инструкции, приводимым нами без купюр: 
«1. Описывать пограничные места со обзервациею поло­жения мест, каменных гор, рек, откуда оные течение имеют и куды впадают, також разделение каменных хрептов, куды оные продолжаютца. Спрашивать тамошних старых извест­ных жителей, какие в тех местах народы живут и какого закона, звания и обычаев, и какие имеют промыслы, и кому ясак платят и чем, и давно ль в подданстве, и есть ли такие, что платят ясак и российским, и контайше или мунгальским владетелем и кому имянно, и те мунгальские владетели под китайским владением или самовольные. 

8. Все вышеписанные места описав обстоятельно, зделать ланкарту, со изъяснением градусов и сколько от места до ме­ста расстояния, и проведывать, нет ли каких минеральных гор и протчего, что нужно Российской империи» [20]. 

В обобщенном виде инструкцию повторил сам посол в письме от 6 мая 1726 г. из Иркутска в Коллегию иностран­ных дел Сената [21]. 

П.Н. Скобельцын (а он, видимо, был главным, во всяком случае, в документах его подпись стоит первой) и Д. Баска­ков, уехав из Иркутска 4 мая, вернулись через месяц. 6 июня 1726 г. они в Иркутске подали в походную посольскую кан­целярию доезд о результатах своей поездки «для описания и сочинения ландкарт погранишным с мунгалы и с китайцы Росиской империи народом, рекам, землям, каменным хреп­там и протчему» [22]. 

Доезд довольно краток. В нем можно выделить два момен­та. Первый — посещение геодезистами оз. Косогол. Об этом они пишут так: «И будучи мы у озера Косогола, у подданных росиских народов что мы спрашивали, тому при сем явству­ют скаски за их руками»; действительно, в архивах сохра­нилась сказка урянхайского шуленги Багачея Тохомова от 15 мая 1726 г. [23]. Второй — объяснение отказа от поездки на Енисей и Абакан. Объяснение выглядит так: «А от озера Косогола поехали было мы к реке Енисею и к реке Абакану и доехали до реки Чишкоу, к подданному росисскому шуленге Халангаю, и что мы у него спрашивали, тому явствует сказка за его рукою. И стали ему говорить, чтобы он нас провел до реки Енисея и до реки Абакана. И он нам сказал, что мы не ходим за ети хрепты, понеже оныя хрепты непроходимыя и дороги нет, а есатчики к нам приходят из города Краснояр­скаго на оленях и на лыжах, и то мы не знаем, откуда прихо­дят». И, видимо, геодезисты отсюда возвратились в Иркутск. Они в доезде отмечают, что ими от оз. Косогол до р. Чишкоу (Чишков) составлен чертеж. К сожалению, чертеж в сохра­нившихся делах отсутствует. 

Можно предположить, что геодезисты из бассейна оз. Ко­согол перевалили в бассейн оз. Шишкит и вытекающей из него одноименной реки, несущей воды в оз. Убсу-Нур. 

Как видим, Скобельцын и Баскаков не выполнили главно­го задания посла — пройти и описать земли от Косогола до Енисея и Абакана. Оценки этой работы геодезистов со сторо­ны С.Л. Владиславича или Л. Ланга мы не знаем. 

Вторая группа из двух геодезистов — И.С. Свистунова и В.А. Шатилова — была направлена на восток. В инструкции из походной посольской канцелярии от 30 апреля 1726 г. им было предписано ехать «из Иркуцка чрез Удинской острог до Нерчинска», а затем из Нерчинска до Удского острога. Цель все та же — собрать сведения о землях, о народах, составить ландкарту по разграничению земель с Китаем. На исполне­ние отводилось тоже два месяца [24]. 

29 мая Свистунов и Шатилов прибыли в Нерчинск, где выяснилось, что дорогу до Удского острога, стоявшего на р. Уде, впадающей в Охотское море, никто не знает. Из-за отсутствия проводников от р. Горбицы до р. Уды геодезисты вернулись в Иркутск и 16 июля подали доношение, в кото­ром утверждалось, что с Горбицы «чрез каменные хрепты» до р. Уды добраться невозможно. Тогда С.Л. Владиславич изме­нил им маршрут, направив их в Удский острог через Якутск. В Якутске Шатилов заболел. Свистунов отправился в Удский острог один. Сохранилась составленная им карта дороги от р. Лены до р. Анчи, но всего маршрута до Удского острога он на карту положить не смог [25]. 

Так безрезультатно окончились обе попытки посла С.Л. Владиславича наметить разграничение земель с Китаем в самых труднодоступных районах — в горной системе меж­дуречья Енисея и Ангары и в восточных районах Станового нагорья. 

В 1727 г. Скобельцын, Баскаков, Свистунов и Шатилов уже находились в составе походной канцелярии С.Л. Владис­лавича и работали непосредственно по разграничению земель под руководством комиссара С.А. Колычева. 

Необходимо отметить, что при С.Л. Владиславиче в долж­ности его адъютанта находился геодезист А.И. Кушелев. Он до назначения в Сибирь состоял в распоряжении Сената «для срисования персицкой ланткарты». Выполнив эту работу, он вместе с геодезии учениками М. Зиновьевым и И. Валуевым по указу от 21 августа 1725 г. был отправлен на китайскую границу в Сибирь [26]. Все они вошли, в соответствии с ин­струкцией Коллегии иностранных дел Сената от 18 сентября 1725 г., в подчинение назначенных по разграничению земель комиссаров С.А. Колычева и П.И. Власова [27]. 6 октября А.И. Кушелев с «товарыщи» получил в Санкт-Петербурге ин­струменты, краски и припасы [28]. 

В письме от 23 мая 1726 г. Л. Ланг из Селенгинска писал послу С.Л. Владиславичу, что «геодезиста Кушелева по при­казу вашего сиятельства для описания здешные и соседние места, сколько ему возможно будет, в нынешних числах от­правлю» [29]. Он же в следующем письме от 1 июня сообщал послу: «Геодезист Алексей Кушелев майя 31 дня отсюдова (из Селенгинска. — С. Г.) вверх по Селенге для описания та­мошние пограничные места и народов уехал, оставя у мене 3 рисунка, которые при сем к вашему сиятельству отправил» [30]. 14 июня А. Кушелев прислал Л. Лангу с реки Оронгодай (видимо, современный Оронгой, левый приток Селенги. — С. Г.) письмо о поимке «стольника мунгальского»; письмо геодезиста Л. Ланг переслал послу в Иркутск [31]. 16 июля Л. Ланг в письме «из Селенгинского устья» послу в Иркутск сообщал об А. Кушелеве: «Геодезист господин Кушелев от Косогольской стороны возвратился… и потом отправился он к озеру Далаю, откудова он еще не бывал, а когда прибудет, в те поры ему объявлю, чтоб он впредь не вступал в дела, которые до него не касаютца, для причины, которой ваше сиятельство в письме своем упоминать изволил» [32]. В чем состояла провинность геодезиста, остается неясным. 

Составители тома 2 «Русско-китайские отношения в XVIII веке» — Н.Ф. Демидова, В.С. Мясников, А.И. Тарасова, — характеризуя работы геодезиста А.И. Кушелева, пишут, ссы­лаясь преимущественно на архивные документы, следующее: «О деятельности Алексея Ивановича Кушелева в литературе сведений мало. Архивные документы содержат данные о том, что в 1726 г. он обследовал район р. Селенги “для описания тамошние пограничные места и народов…”, затем отправил­ся на р. Джиду… По возвращении отдал Лангу “обсервации свои”… В июне 1727 г. он был послан Владиславичем “для получения подлинного чертежа и меры каменного утесу, ко­торой по той стороне реки Селенги”, где предполагалось по­строить новую Селенгинскую крепость. Оттуда он проехал к Гусиным озерам… В июле 1727 г. отправился с геодезистом И. Валуевым на р. Чикой “для сочинения ландкарты”, до­стиг Парфентьевской заимки и, перебравшись через Чикой и взяв “вожей из нерчинских тунгусов”, поехал вверх по этой реке… Снова перебравшись через Чикой, “ехали рекою Ацою до зимовья промышленного человека Федора Оншукова”, до верховья Чикокона. “А в сих местах, — писал Кушелев Вла­диславичу 6 августа 1727 г., — имеют лутчие звериные про­мыслы подданные российские ясашные тунгусы Нерчинского присудствия, места зело удивительные и горы высокие, а на горах леса все кедровые”… В августе 1727 г. Кушелев работал на р. Ононе, в сентябре–октябре был с И.И. Глазуновым на разграничении восточного участка… В ноябре получил зада­ние от Владиславича “зделать ландкарту обстоятельную не токмо нынешняго разграничения, но и разграничения Фе­дора Алексеевича Головина”… Кроме геодезических работ, Кушелев исполнял обязанности адъютанта Владиславича… 10 декабря 1729 г. Владиславич сдал в Коллегию иностран­ных дел исполненные Кушелевым два чертежа Новотроицкой Кяхтинской крепости и Петропавловской крепости на Чи­койской Стрелке… В полученных из Сената Академией наук материалах для составления первого Атласа России имелись исполненные А.И. Кушелевым ландкарты и описания райо­нов, прилегающих к русско-цинской границе… За вре­мя пребывания посольства в Сибири в 1726 г. в Посольской канцелярии было составлено три “книги” (в трех экземпля­рах каждая), датированные 8 августа 1726 г.: “Книга” с опи­санием пограничных районов… В ней содержатся описания шести дистриктов: Иркутского, Красноярского, Кузнецкого, Нерчинского, Селенгинского и Удинского. Составлена она на основании “заручных известий от пограничных комендантов и комисаров, известных старожилов и подданных ея импе­раторскому величеству тайшей”… К книге была приложена “для лучшаго разобрания ландкарта, сочинена от геодезиста посольской свиты Алексея Кушелева”…» [33]. 

22 августа 1726 г. С.Л. Владиславич выдал официальный паспорт своему адъютанту А. Кушелеву и толмачу Я. Загузи­ну для проезда к китайским (цинским) министрам с сообще­нием о своем скором прибытии в Сорочины [34]. Сорочинами русские называли монгольский караул на р. Буре, правом притоке Селенги. 

В мае 1727 г. М. Зиновьев и И. Валуев обратились с до­ношением в Коллегию иностранных дел, в котором они про­сили увеличить им жалованье с 6 р. до 9 р. в месяц («чтоб не притти в последнюю нищету и з голоду не умереть») по причине того, что они с С.А. Колычевым перед отъездом из Петербурга в Сибирь успели сдать экзамен по геодезии и по­лучили звание геодезистов. При этом они ссылались на то, что получили из Адмиралтейства промеморию о сдаче экза­мена. Из работ, выполненных геодезистом М. Зиновьевым, сохранились чертежи и планы Удинского острога, торговой слободы на Аргуни и Кяхтинской слободы, сданные в 1729 г. Владиславичем в Коллегию иностранных дел [35]. 

В 1729 г. по окончании работ на русско-китайской гра­нице Кушелев, Зиновьев и Валуев вернулись в Москву [36]. Геодезисты Скобельцын, Свистунов, Баскаков и Шатилов со­ставили карту границы России с Китаем, а также ландкарты Селенгинского, Нерчинского, Илимского и Якутского уездов. С 1734 г. они вошли в состав академического отряда Второй Камчатской экспедиции В. Беринга; отрядом руководил фак­тически Г.Ф. Миллер. Успехи в картографических работах сделали группу геодезистов знаменитой, их стали неофици­ально называть «Скобельцын с товарищи». В 1739–1740 гг. геодезисты составили этнографическое описание под названи­ем «Известие в Якуцком уезде и в принадлежащих к Якуц­ку острогах и зимовьях каких народов люди живут и каких законов и какие промыслы и чем питаются» [37]. В 1742 г. Скобельцын, вместе с геодезистом М.С. Гвоздевым, входил в состав экспедиции М. Шпанберга, осуществившей на трех судах второе плавание, хотя и неудачное, к берегам Японии [38]. 

Миссия посла С.Л. Владиславича сложилась так, что он посетил Пекин, имел аудиенцию у богдыхана, затем вернулся на границу, и здесь договаривающиеся стороны приступили к выработке проекта договора и, самое главное, к разграни­чению спорных земель на местности, к демаркации границы. С.И. Писарев, канцелярист русского посольства, в составлен­ной записке излагает этот вопрос так: «Итак, по оному согла­шению 20 числа августа 1727 года подписали и разменялися с обеих сторон равногласными трактатами вести ту мунгаль­скую границу от Кяхты: на восточную сторону к Нерчинску до вершины реки Аргуни, а на западную х Кузнецку и Крас­ноярску до контайшина владения. По которому трактату от российской стороны и отправлены в обе стороны для того раз­граничения пограничные комиссары, на восточную секретарь Иван Глазунов, а на западную стольник Степан Калычев, ко­торые ту границу и разграничили, ставя по ней везде, где надлежало, пограничные знаки и караулы, и потом разме­нялися между собою равногласными письмами для вечнаго сведения и безспорнаго обеим сторонам владения» [39]. 

 

Примечания 

  1. Гольденберг Л.А., Постников А.В. Петровские геодезисты и первый печатный план Москвы. М.: Недра, 1990. С. 31. 
  2. Там же. 
  3. Там же. С. 32. 
  4. Там же. С. 27. 
  5. Там же. С. 35. 
  6. Русско-китайские отношения в XVIII веке: Материалы и до­кументы. Т 2 (1725–1727 гг.). М.: Наука, 1990. С. 5, 528. 
  7. Там же. С. 8. 
  8. Там же. С. 64, 65. 
  9. Там же. С. 65, 66. 
  10. Там же. С. 66, 67. 
  11. Там же. С. 46, 47. 
  12. Там же. С. 53. 
  13. Там же. С. 59, 60. 
  14. Там же. С. 9. 
  15. Гольденберг Л.А. Михаил Спиридонович Гвоздев. М.: Наука, 1985. С. 19, 21, 30. 
  16. Русско-китайские… С. 582. 
  17. Там же. С. 277, 283, 579. 
  18. Там же. С. 277. 
  19. Там же. С. 598. 
  20. Там же. С. 309, 310. 
  21. Там же. С. 312, 313. 
  22. Там же. С. 331. 
  23. Там же. С. 588. 
  24. Там же. С. 306–309. 
  25. Там же. С. 582. 
  26. Там же. С. 92, 557. 
  27. Там же. С. 143, 144. 
  28. Там же. С. 182. 
  29. Там же. С. 322. 
  30. Там же. С. 329. 
  31. Там же. С. 343, 591. 
  32. Там же. С. 364. 
  33. Там же. С. 557, 585. 
  34. Там же. С. 381. 
  35. Там же. С. 537. 
  36. Там же.
  37. Иванов В.Ф. Русские письменные источники по истории Якутии XVIII — начала XIX в. Новосибирск: Наука, 1991. С. 149. 
  38. Ефимов А.В. Из истории великих русских географических открытий. М.: Наука, 1971. С. 236. 
  39. Русско-китайские… С. 519. 

 

С.А. Гурулёв  

Материалы предоставлены сайту www.pribaikal.ru 
архитектурно-этнографическим музеем Тальцы