Фотомир Бориса Дмитриева. В Доме литераторов (Иркутск, ул. Ст. Разина, 40) работает выставка Бориса Дмитриева «Из сибирского альбома»
Категория: Иркутск : Культура
Предыдущая статья | Следующая статья
В Доме литераторов им. П.Петрова (Ст. Разина, 40) работает выставка Бориса Дмитриева «Из сибирского альбома». Приуроченная к юбилею мастера – в 2009 году он отметил свое 70-летие, выставка продлится до середины января 2010 года. Вход свободный. С 10 до 20ч. Кроме пятницы, субботы и воскресенья.
Фотомир Бориса Дмитриева
Человеку всегда хотелось раздвинуть пределы видимого, и появилось оптика. Глаз, самый фантастический орган из имеющихся, он один всегда нуждался в большем, чем ему дано. И, сколько бы ни раздвигался горизонт вглубь природы, везде была согласованность частей, точность, определенность – как в оптике. Глаз был устроен так правильно, что был предназначен видеть правильное, прекрасное, волнующее. Если изобразительное искусство возникло по требованию магии, то фотографию создал чистый разум. Если сознание человека всегда замутнено чем-либо, то глаз его – тот самый луч света, который освещает сознание.
И, когда мы видим, что искусство разрушено, что художниками называют тех, кто отказался от этого мира (как будто не замечая и без того краткого пребывания в нем), отказался ради жалкого «самовыражения», когда мы это видим, - искусство фотографии продолжает документально точно свидетельствовать о тайне и красоте природы. Там, где тайна, загадка и прекрасное выглядят, как синонимы, там и утверждается искусство. И объективное существование этого феномена закрепляет фотоснимок.
Первозданная страна застыла на снимках Бориса Дмитриева. Она притягивает к себе, но оказаться в ней нельзя. В этой стране однажды побывал фотохудожник, установил факт ее существования, открыл ее зрителю, и она не повторится. То мгновение, которое вобрало ее бытие – глубоко, цельно, безвозвратно, - оно угасло вместе со всей картиной. Художник может, обобщая, присочинить, распорядиться тем, что он видит, по своему усмотрению. Фотография тотально обладает невероятной способностью сразу все брать в себя, и ничего лишнего. Но для этого нужно мастерство, каким обладает Борис Дмитриев.
Вид Байкала: уходят в легкую дымку снежные вершины гор, а перед ними – застывшая в остатках ледяного крошева – белого, прозрачного, - вода. Тоновые переходы синего и белого, до черноты, это весь снимок. Он вобрал еще в себя сам воздух, сам свет – и такую гладь незамутненных вод, которая по-особому читается на фотографии. В этом снимке столько вечного, бесценного, чистого и высокого, что, бесспорно, это искусство.
Или – «Вечер на Байкале» - над водой, малиново-черной, освещенная закатным солнцем невероятная страна облаков. Малиновых, тревожно-безмолвных, таких изменчивых в действительности, а здесь напоминающих о том, что каждое мгновение принадлежит вселенной и ее стихиям.
Пожалуй, увидеть на Байкале подобное может любой. С такой силой и емкостью отобразить любому это не дано. Это надо осмыслить. Казалось, щелкни – и будет снимок. Но нет, фотоаппарат – всего лишь приставка к тончайшему органу человека – к его мировоззрению. От него и зависит результат.
Несколько лет назад посетил берега Байкала зарубежный фотограф с мировой известностью, автор фотоальбомов, заказы на которые он получает в разных странах запада. Он не очень долго ходил у Байкала – опыт. А нужно ему было увидеть что-нибудь гипертрофированное, уродливое, как это принято в искусстве на западе. И он увидел. И снял. Получилась фотопатология. На нее приезжают полюбоваться туристы из разных стран. Как они ее видят? Их глаз выхватывает то, к чему склонилось их мировоззрение. (Коряга – это скелет, вода – место для утопленников, земля на закате похожа на изъеденную циррозом печень, а горы стоят исключительно для того, чтобы свернуть шею)
А вот еще один снимок Бориса Дмитриева. «Весна в Прибайкалье. Цветет багульник» В сумрачно-зеленом овраге – кипение веселых цветов. Оно не безудержно-вакхическое, а разумное, мудрое. Пришло время цветения, и ничто не сдержит его в угрюмой и сырой тайге. А вверху – зелено-золотая мелкая листва весны. Не будь здесь суровой темноты стволов – не горел бы так ликующе багульник. Природа создает гармонию из всего, что имеет, из каждого прутика, лепестка, из горного массива и величайшего озера.
Другая грань творчества Бориса Дмитриева – город. Вот Крестовоздвиженская церковь Иркутска зимой. С припорошенными снегом скатами кровли и луковиц, серебристо тускнеющая вместе с деревьями, небом, подсвеченная с восточной стороны скупым зимним солнцем утра. Тишина, вознесенность глав – и особый, заповедный мир, недоступный человеку с его суетливым желанием действия…
Первый фотоаппарат Борис Дмитриев купил, когда ему исполнилось десять лет. Ездил к бабушке в Мальту, пас корову. Получал вознаграждение за проданное молоко, которое прятал в копилку. И вот – день рождения, первый юбилей. Никто внимания на юбиляра не обращает. Достал он тогда деньги из копилки, пошел в магазин «Динамо» у центрального рынка. За 100 рублей купил фотоаппарат «Комсомолец» и немецкую фотопленку к нему. Это было в 1949 году.
Тяга к изобразительности и необъятность зримого мира побуждали заняться фотоделом. Борис посещал Дворец пионеров на Желябова, учился у преподавателя Левиной рисунку и живописи вместе с известными теперь художниками Львом Гимовым, Александром Шипицыным, Юрием Сильверстовым. Фотоаппараты менялись. Сам покупал.
Ему кажется, что его эстетические привязанности родом из Мальты. Там Борис Дмитриев получил первые «уроки русского». В юности бабушка пела в церковном хоре Старого Оскола. Долгие зимние вечера были заполнены русской песней в ее исполнении. Шла война, был голод, а бабушка выращивала цветы, которые в это трагическое время особенно поражали воображение. А еще была традиция каждую весну ездить в сумрачные лесные чащи и любоваться буйным цветением багульника. Так японцев привлекает весеннее цветение сакуры.
По семейной традиции Борис Дмитриев поступил в мединститут. Художник Лебединский там вел изостудию – посещал. И снимал. Сирень, город людей, старый Иркутск. Общества охраны памятников тогда еще не было. Запомнилось, как ломали старинные дома по улице Разина. Борис Васильевич сфотографировал дом с наличниками «виноград». Вернулся – ни дома, ни наличников.
Спеша запечатлеть последние мгновения уходящей старины, создал масштабную серию «Старый Иркутск» - и устроил выставку в Доме художников. Это был 1969 год. Год первой известности мастера.
Не все было гладко. Сама тема принималась официальным миром в штыки, была несовместима с развернувшимся «строительством счастливого будущего». Но ничего поделать было нельзя: выставка вызвала горячие отклики. Состоялось ее обсуждение, которое провел художник Аркадий Вычугжанин. Показать старину – это было так необычно, волнующе. Непреходящие ценности жизни со снимков Бориса Дмитриева привлекали своим теплом, воздвигавшиеся монстры хрущевок проигрывали рядом со старой человечной архитектурой. Так сквозь безжалостное время прорастало вечное, которое убить невозможно.
Поддержка пришла из Москвы. Сначала приехал Илья Глазунов. Иркутская старина произвела на него впечатление. «Надо издавать фотоальбом». Текст для альбома взялся написать Валентин Распутин. Так появился очерк «Иркутск с нами». Вместе со снимками Бориса Дмитриева он был сдан для публикации в альманах «Сибирь». Альманах вышел без текста. С фотоальбомом ничего не получалось. Наконец, журналист Ивашковский опубликовал «Иркутск с нами» в столичной «Советской культуре». Вышел журнал «Наше наследие», открывающийся с «Иркутска» Дмитриева и Распутина.
Наконец, состоялось подписание договора с издательством «Молодая гвардия» на создание книги «Сибирь, Сибирь…» с текстом В.Г.Распутина и фотоиллюстрациями Б.В.Дмитриева. Это было в 1985 году. Где вместе, где поврозь облетели и объехали Сибирь писатель и фотохудожник. Алтай, Якутск, Русское устье, Тобольск, Кяхта… пытались объять необъятное. Книга вышла – и грянул 1991 год. Борис Васильевич только вошел в тему. Планировались новые главы – о сибирском золоте, о Транссибе.
Замыслы разбили растущие цены. Когда праздновалось 60-летие Василия Шукшина – Борис Дмитриев мог слетать за свой счет на Алтай за одним кадром. Снять незабываемое – народ, стекшийся со всего Советского Союза за одним – услышать слово о Шукшине…
Эта книга «Сибирь, Сибирь…», переизданная с дополнениями через десять лет, в 2000 году на средства Администрации Иркутской области, тоже памятник уходящему. Нынешнему странному времени такой замысел было бы не поднять.
Один из завершающих очерков книги «Сибирь, Сибирь…» - «Вниз по Лене-реке». Героями его, ввиду трудности путешествия через верховья, оказались сами авторы – Распутин и Дмитриев. «Да и дождь припустил, едва мы отдались на волю волн… Да и волны находили возможность плеснуть через край.. Нет, не объезжена была Лена и седоков не терпела. Чего только она не выделывала, чтобы скинуть нас: бросалась из стороны в сторону, в узких проранах среди скал бешено взметывалась, с грохотом бурлила, кипела, кидалась на камни, свергалась с них, задышливо пенилась и снова брала буйный разбег…» Герои очерка совершают типичнейшее бегство «от цивилизации», с неминуемым возвращением «в места заключения». В связи с этим автора-писателя одолевают невеселые мысли. «Костер от моих невеселых дум тоже загрустил, я взбодрил его и в свете огня увидел, как из палатки на четвереньках вылезла большая медвежья фигура, поднялась на дыбы, шумно отряхнулась и, заранее протягивая вперед лапы, направилась к костру.
- У – ух, хорошо! – голосом Бориса сказала фигура, нависая над костром. – А почему не светает?»
На сцену выходит Борис Дмитриев, а читатель, просмотревший книгу, начинает понимать, насколько соразмерно то, что делает Дмитриев, масштабу Распутина; природа, данная в описаниях последнего, всего лишь описание к снимкам первого… «Я сидел на толстой окостеневшей лесине, приподнятой огромным выворотом корневища, и подставлял лицо солнцу. Плескалась и звенела на релке вода, как-то утробно погудывал берег напротив, куда ударяло силой матерого течения, а в трех шагах от меня на урезе мелкой спокойной воды взблескивали тонкие хрустальные ломки льдинок от ночного мороза. Томились и таяли под солнцем обрывки тумана, все более поджимались и таяли тени, чистое голубое небо падало в такую бездну, что от нее кружилась голова»
Альбом «Сибирь, Сибирь…» выдержал еще одно переиздание в 2006 году, был признан в Москве «Книгой года -2006». Борис Васильевич дважды побывал в труднодоступном районе Саян и привез оттуда новые снимки – с живописной музыкой гор.
Снимая, ждет Борис Дмитриев такого момента, «чтобы душа запела». И снова, и снова он снимает. В этом – призыв природы, который может услышать одно только очень чуткое сердце, вооруженное сильной оптикой.…
Весной собирается посетить Верхнюю Савойю с выставкой в рамках года Франции в Иркутской области. Сибирь побывает в Альпах…
Татьяна Ясникова