Иркутская школа публичной политики работает в регионе с 25 октября 2004 года. За это время Иркутская школа публичной политики провела полных четыре набора слушателей. Организатор Школы публичной политики – Байкальский региональный фонд гражданских инициатив «Открытая Россия-Иркутск».

Статьи

Региональная власть в России: история и современность

Что из себя в России представляет себя региональная власть? Как она соотносится с центральной властью? Какой может быть эволюция этих отношений? На эти вопросы пытается ответить историк, политолог, философ, профессор Алексей Кара - Мурза. Ниже мы приводим стенограмму лекции во время круглого стола на тему: "Региональная власть в России: история и современность". Встреча прошла 4 октября в зале заседаний думы г. Иркутска и была организована Московской Школой Политических Исследований.

А.А. Кара-Мурза. Заведующий отделом социальной и политической философии Института философии Российской академии наук. Доктор философских наук, профессор, академик Российской академии гуманитарных наук.

А.А. Кара-Мурза. Заведующий отделом социальной и политической философии Института философии Российской академии наук. Доктор философских наук, профессор, академик Российской академии гуманитарных наук.

В свое время Ключевский очень точно заметил, что в России государство создает сословия, а не так, как в Европе – сословия создают государство. То есть любая власть в России – это трансляция центральной власти. И тот же Ключевский заметил, что в отличие от культуры городов, которая присуща Европе, у нас любой город – это по сути княжеская ставка. То есть это некое военное поселение, где остальное население, как мы называем гражданское – это население обслуживающее ставку. Это могут быть и ремесленники, представители культуры даже, но все равно, это обслуживание некой власти. Вот такое жесткое разделение, может быть, излишне жесткое, тем не менее, позволяет понять, структуру региональной власти. Это, повторюсь, трансляция центральной власти. Лучше, хуже, больше или меньше, но это трансляция той вертикали, которая есть в центре.

Другой вопрос, как это держится? Иногда на приказе, иногда на отдаче того или иного региона «в кормление» тому или иному «боярину», потому что казна не может, не тянет поставить региональной власти зарплату и отдает ей тот или иной регион. Этой структурой продолжает оставаться, на мой взгляд, современное российское устройство. Мне кажется, это крайне архаичный способ управления, крайне опасный с точки зрения стабильности общества, потому что именно такой способ управления территориями и регионами уже дважды на протяжении последнего столетия привел Россию к коллапсу. Я имею в виду весь комплекс революций начала 20 века, который привел к тому, что Россия сначала распалась на некие фрагменты, которые потом воспроизвели структуру центральной России, а потом были собраны в ленинско-сталинский период, опять в новую общую сборку, как вы понимаете, в достаточно жесткую и агрессивную. И начало 90-х годов, когда под разговоры о федерализме о союзе республик рухнула жесткая вертикаль, которая снова привела к фрагментации, но уже без дальнейшей сборки. Мы имеем распад Советского Союза. Мы имеем жесткое напряжение во многих регионах России. Такая конструкция может существовать сколь угодно долго, но стратегического выхода мы пока не нашли.

Я убежденный сторонник территориально-федеративного устройства России, которое, на мой взгляд, является не просто данью неким современным тенденциям, а просто наиболее эффективным способом стабилизации в стране. Все крупнейшие страны (за исключением только Китая, там особое, в некоторой степени моноэтничное государство), все государства сравнимые с Россией по территории и численности населения – это все федерации с достаточно высокой степенью автономии своих регионов. Я имею в виду не только США, но и Канаду, и Индию, и Бразилию. Мы же иногда упираемся в жесткий централизм и я не уверен, что это хорошо.

Другой вопрос, а можем ли мы жить по-федеративному? Мой двоюродный брат Сергей Георгиевич Кара-Мурза, он пишет о том, что хотите иметь вообще Россию – имейте ее такой, какая она сейчас есть. Никакая федеративность, никакая демократия не обеспечит здесь порядка, а значит что все это – федерализм, самоуправление – это прекраснодушная утопия, иногда вредная, иногда преступная. И надо сказать, что эта позиция защищается многими интеллектуалами, среди которых есть видные представители современной власти. Власти, которая, судя по всему, во многом так и считает.

Я буду придерживаться другой позиции. По моему, шансы России - в постепенной рефедерализации, в перемещении опоры на местное самоуправление.

Первая попытка перенести российский порядок на основание самоуправления – это середина XVIII века, еще при Петре III, незадачливом муже будущей императрицы Екатерины II. Это 1762 год, Жалованная грамота о вольности дворянской, но этот период мы как-то плохо знаем.  От его имени, конечно, действовала серьезная реформаторская команда. И надо отдать должное этой команде, эти же самые люди его потом и свергли. При Екатерине II шла достаточная систематическая работа, не скажу – по федерализации России, но по перенесению многих основ управления на самоорганизацию регионов и городов. 1785 год – это крупный реформаторский проект, достаточно комплексный, не только по увеличению свобод дворянского класса, но и по самоуправлению сначала крупных городов, а потом и некоторых агломераций вокруг них. Вот этот проект, на мой взгляд, закрепился в российской жизни, и, в общем-то, нет ни одного аргумента, подтвердившего, что это был ложный проект. Наоборот, во многих случаях это привело к большому рассвету в регионах. Именно на этих основаниях, еще до реформ середины XIX века, один из лучших своих периодов пережила Сибирь, в частности Восточная Сибирь.

Граф Сперанский, один из крупнейших администраторов 19 века, основывался как раз на екатерининских заветах. Получилось это случайно, когда после многолетних ссылок в Нижнем Новгороде, в Перми, вдруг, неожиданно Александр I послал опального Сперанского управлять Восточной Сибирью. Есть масса текстов, документов, воспоминаний, масса указов самого Сперанского, который за три года управления Восточносибирским генерал-губернаторством просто навел в Сибири порядок на основании самоуправления этого региона, потому что здесь до Сперанского творился, как сейчас говорится, полнейший беспредел в том смысле, что здесь жили как бы на авось. Идет жизнь, кто-то восстал – его придавили, кто-то не заплатил – у него отняли. Вопиющая неправовая ситуация. За три года генерал-губернаторства фактически здесь было введено то законодательство, которое позволило Восточной Сибири долгое время развиваться. Кстати, здесь тоже работала серьезная реформаторская команда. Сперанский привлек Батенкова, который у него был вице-губернатором – будущий декабрист. Батенков, после возвращения из ссылки стал вице-губернатором Калуги. И вот эта команда, эти наработки, эти идеи Сперанского, они потом очень много сделали и для центральной России. Одна и та же команда, кстати, бывшие репрессированные декабристы.  

И, конечно, огромный импульс к самоуправлению регионов задали реформы, в первую очередь земская, Александра II середины 1860-х годов. Вот это альтернативный путь в развитии российской государственности в плане соотношения центра и регионов.  Путь, который, на мой взгляд, показал очень хорошие результаты и который, в принципе, можно сейчас вытаскивать, анализировать, очищать… прилагать к современности, бесспорно, опираясь на новые тенденции, но это все-таки в России оказался боковой, если не сказать маргинальный путь. Хотя он соотносится с такими фигурами, которые всеми признаются великими: Екатерина II, Сперанский,  Александр II. В значительной степени те, кто шли за ними в начале XX века, когда в России появился еще не очень развитый, но все-таки парламентаризм. По манифесту императора Николая II октября 1905 года эта работа была продолжена, хотя многие вещи пытались сначала дать, потом забрать и так далее.

Приведу несколько примеров из жизни этого огромного региона, который проблематизирует, возможно, ту диллему, перед которой мы сейчас стоим. Все-таки, как идти?

Ровно 4 года назад мы собирались здесь, в Иркутске на мероприятиях, посвященных очень крупному российскому политическому деятелю либерального направления, крупному администратору, здесь он был одним из помошников губернатора Горемыкина. Я имею в виду Александра Александровича Корнилова, который потом стал одним из лидеров конституционно-демократической партии, а фактически ее организационным руководителем, идейным был Милюков и другие. Корнилов много сделал для Восточной Сибири. Он не был еще общественным деятелем, он был деятелем при администрации. В России есть две культуры продвижения. Одна из них – элитного продвижения, то есть - по назначению. Она у нас до сих пор доминирующая, во многих случаях мы к ней возвращаемся. Пример – отмена прямых губернаторских выборов. И есть другая культура, которая, на мой взгляд, у нас не в полной мере реализована, ее достоинства еще не проявились, это культура элитного продвижения по выборам. Корнилов в конце XIX века был представителем назначенческой культуры. Однако посмотрите, сколько много можно было сделать и в этом качестве. Если губернатор был нормальным, как Горемыкин.  Это был вменяемый, прогрессивный губернатор и по крайней мере не мешал Корнилову и его команде создать здесь либеральную субкультуру. Еще не определяющую жизнь города или региона, но уже очень значительную. Это и появление первых самостоятельных газет, которые создают общественное мнение, это и многие проекты, связанные с библиотечным делом и образованием. Сейчас часто спрашивают: «С чего начинается гражданское общество?» - А оно начинается вовсе не с денег… У кого-то появились деньги и он начинает строить альтернативную государству структуру – гражданское общество. Нет, оно начинается с горизонтальных связей, определяющимися в первую очередь образовательными, культурными связями и медиа, условно говоря, независимой журналистикой. Вот с этих вещей с образования, независимого университета и независимых медиа, начинают формироваться горизонтальные связи. Здесь они формировались в последние десятилетия XIX века. Я имею в виду не только город Иркутск, но и весь регион, поскольку Корнилов занимался в том числе и переселенческим движением, крестьянским вопросом. Это не чисто элитная культура, образовательные и воспитательные движения – они очень широкие и они нужны всем. Может быть не в равной мере, но в последствии эта просветительская парадигма должна затронуть максимальное количество людей. А вот в начале XX века моменты связанные с возрождением и применением, а кое-где и доминированием элитного продвижения по выборам.

Немного расскажу о Томске, поскольку потом хочу сравнить его с Иркутском столетней давности. Университетский город, начало XX века. В 1904 и до 1906 года либеральная субкультура в Томске просто взяла верх. Фактически реально играющая альтернатива.

Вообще, какие альтернативы существуют в России? Об этом много писал крупный русский философ-эмигрант и политолог Георгий Петрович Федотов.  Он писал - в России есть три проекта и три субкультуры, за которыми стоят определенные люди тенденции и так далее. Первая – это бюрократическая субкультура, то есть власть. Предельно это такая держимордовская позиция: «Держать, тащить и не пущать». Вторая – это субкультура нигилизма: «Долой!». Все не нравится, все нехорошо. Самое удивительное, что эти люди иногда берут на голос, берут на штык, в конце-концов приходят к власти и становятся представителями первой субкультуры. Вчерашние горлопаны становятся новыми безальтернативными вождями. И есть третья субкультура, о которой Федотов говорил – «строительная» Во всех отношениях и в государственном, и в творческом. Это культура строителей, людей которые и не кричат «нам нет альтернативы» и не кричат «долой!», а пытаются эволюционным способом улучшить ситуацию изнутри и выстроить свои основы общественного порядка.

Так вот в Томске эта субкультура была связана с именами братьев Макушиных, один из которых был издателем, распространителем книг, просветителем, а его брат начинал как врач, был очень сильным, как бы мы сейчас сказали менеджером. В 1904 году он был избран председателем городской думы Томска, то есть городским головой. Это такое ядро земского Томска столетней давности, которое требует очень внимательного взгляда. Давайте посмотрим, что там произошло. Когда Николай II и Витте объявили знаменитый манифест 17 октября 1905 года, вышла ликующая интеллигенция, наконец-то у нас конституция. Но генерал-губернатор Азанчевский-Азанчеев выставил против этих демонстрантов казацкие конные части, которые разгромили этих несчастных, разогнали их по домам. Против казаков, правда, выступили бригады будущих большевиков, которые начали стрелять из-за угла. Началась своего рода мини-гражданская война. Что сделал Макушин? Он вооружил студенчество Томска и создал народную дружину. Народная милиция, с одной стороны отжала жандармов и казаков – просто выпнула их за пределы города. С другой стороны быстро похватал буянов с радикально-левого фланга. И затем в течение двух лет держала власть в городе. Причем народная милиция – это не какая-то шпана. Это молодые интеллигенты – студенчество, члены уважаемых городских семей. Это дети среднего класса. И надо сказать, что был порядок, и сейчас я узнаю все больше и больше фактов, что именно в эти два года город пережил рассвет. Замостили улицы, дали свет, пустили конку, открылось много больниц, учебных заведений и так далее. Вот это – вариант самоуправления города, региона, который мог бы стать содержательным, стратегическим для России. К сожалению, после революции, когда царь понял, что худшее позади, он достаточно быстро зажал это сибирское самоуправление.   Макушин «на ура» избрался в Первую Государственную Думу, подписал Выборгское воззвание, его на три месяца посадили в тюрьму. На этом его политическая карьера была закончена. Вот так растоптали эту субкультуру.

Что в это время происходило в Иркутске? На мой взгляд, здесь было гораздо более умное губернаторское лобби. Известный управитель, граф Кутайсов, начинал как член реформаторской команды Александра II, в очень юном возрасте – в 25 лет он возглавил нашу военную миссию в Лондоне, был близким товарищем всех реформаторов Александровского времени: братьев Милютиных, Головина. И даже был в личной конфиденции самого Александра II, который его очень ценил. Он был переброшен на волжский, Нижегородский крупный регион, руководил им 30 лет. Хотя он был фигурой немного странной, многие говорили, что он «бонвиван» и сложное дело ему доверить нельзя, потому что он такой летающий-порхающий. Но надо сказать, что в нужный момент он проявлял достаточную жесткость. В тот же самый период – царский манифест и первая русская революция, в Иркутске произошли свои эксцессы, но гораздо более спокойно, чем в Томске.  Управляющая культура во главе с графом Кутайсовым, сблокировалась с либеральной субкультурой, здесь был союз власти губернаторской и власти общественного мнения, для того чтобы отжать огромные погромные настроения среди бывших ссыльных, будущих большевиков, анархистов и так далее. Потом они здесь пришли к власти, как вы знаете, и довольно надолго. Этой либеральной культурой руководил известный журналист Попов, который был преемником Корнилова на посту главного редактора известной на всю Россию газеты «Восточное обозрение», издававшейся еще в 80-е годы Ядринцевым в Санкт-Петербурге. Потом она была передана в регион и здесь у него были очень достойные преемники.

Два варианта. Я не максималист в этом плане. Не обязательно либеральная культура «по выборам» должна брать власть и оттирать держиморд с одной стороны, и подпольщиков – с другой. Мне представляется оптимальным сейчас некий стратегический, прочный союз. Стабилизирующей, прогрессивной управленческой культуры. Я не настаиваю на фигуре Кутайсова, мемуаристы говорят о нем разное, но на тот момент он оказался довольно разумным. В качестве главного советника приблизил к себе Попова. Я думаю, что союз управленческой культуры и культуры по выборам, то есть сильного местного самоуправления – выборы администраций бесспорно надо оставить. Я думаю, что надо вернуться и к выборам губернаторов. Это у нас сейчас не очень популярная позиция, но судя по замерам общественного мнения, например, Левада-центра в кризисный период все больше и больше народа снова считают, что начальник должен быть под контролем непосредственно избирателей. Когда есть что размазывать – пусть сидят наверху и размазывают, кто его назначил – неважно, а вот когда  приходится затянуть пояса и начинаешь считать каждую копеечку, тогда важно спросить, а куда уходит бюджет, как он распределяется? Если твоя легитимность – снизу, от избирателей, а не от вышестоящего начальника, такой контроль люди считают более эффективным.   

Есть масса других примеров, за последние 5 лет я объездил более 50 регионов России. В каждом регионе, в каждом городе, хороший, корректный историк всегда может точно, на документах проследить это соотношение, эту взаимную борьбу иногда этих трех направлений в русском политическом сознании. Перечислю их еще раз: бюрократическое - то что раньше называлось «самодержавным», а сейчас просто – «вертикальное»; разрушительно-демократическое, в России, как в свое время сказал Бердяев, есть почва для беспочвенности; ну и огромной либеральной субкультуры выдвижения элит и их политических траекторий «по выборам».    Мне кажется, что внимательный анализ с привлечением уже экспертов по современности, имеющих опыт работы в местном самоуправлении, в представительных органах, коллективный разговор историков, политологов, экспертов и политиков-практиков мог бы быть очень плодотворным.  

 

Расшифровка текста лекции - редакция проекта "Прибайкалье"