Перед селом Зактуй с дороги взору открывается прекрасная панорама на пойму Иркута и раскинувшиеся вдали Тункинские гольцы.
Впереди виднеется село, к которому мы легко скатываемся по асфальтированной дороге.
Горы доминируют над каждым расположившимся в долине населенным пунктом, в том числе и над Зактуем.
В Тункинской долине, как и по всей Бурятии, существует немало священных для бурят мест – барисá. По представлениям монголоязычных народов любой природный объект имеет своего духа-хозяина. Местом поклонения духам-хозяевам местности и являются барисá, располагающиеся в основном у дорог. Их легко узнать по деревьям с повязанными на них ленточками.
Тряпичные ленточки – «залаа», которыми обвязывают ветки деревьев, могут быть всех цветов, кроме черного. Во время обрядовых действий этот ритуал является своеобразной жертвой духу-хозяину местности.
На придорожных барисá устраиваются деревянные беседки, где каждый проезжающий, вне зависимости от своей религиозной и родовой принадлежности, может отдохнуть и, чтобы дальнейшая дорога была благополучной, брызнуть духам несколько капель водки или молока, оставить монетку, завязать залаа.
Не доезжая 12 километров до Тор, останавливаемся на реке Зун-Мурино, одном из самых крупных притоков Иркута. Река выглядит весьма живописно, но когда-то, до постройки через нее моста, она была и довольно опасна. В 1878 году один из постоянно ездивших здесь миссионерских священников написал такие строки: «Вид этой местности местами очень интересен. Дорога, хотя и есть тележная, но гораздо лучше ездить верхом, так как местами есть большие топи или речки вроде Маргасанской или Зон-Муринской, где через час или два большого дождя вовсе нельзя бывает проехать, да и в удобное для путешествия время приходится ежеминутно, хотя и ненадолго, усиленно напрягать мышцы, делая скачки и балансируя, часто на остроконечных камнях. Глаз, привыкший видеть тихие, спокойные речки, неприятно поражается во время прибыли этим бурным и свирепым Маргасаном и Зон-Мурином, которые клокочут, клубятся, прыгают, пенятся, брызжут, бьют и ворочают большие леса и камни. Самый шум рек происходит главным образом от стука камней, которые тащит с собою вода, обламывая их углы и полируя, как на гранитной фабрике».
По преданию, в незапамятные времена от внезапной прибыли воды в реке утонуло сто лошадей, отчего она и получила название свое название: по-бурятски «зуун» значит «сто», а «морин» – «лошадь».
Сейчас река тиха и спокойна, притулившиеся к берегу остатки льда складываются в красивый серебристый узор.
Первый, деревянный, мост через Зун-Мурино начал строиться лишь в 1929 году в ходе работ по устройству автомобильного тракта Култук – Монды.
C другой стороны моста Зун-Мурино стремится к Иркуту, до слияния с которым осталось несколько сотен метров. Дома местных жителей выходят к самому берегу чистейшей горной реки.
Один из домов села Зун-Мурино. Этот пятистенок, стоящий возле самого моста, могут видеть все проезжающие по тракту.
Подъезжая к Торам, замечаем еще одно барисá, расположенное немного в стороне от дороги. Сегодня почти на каждом барисá сооружается беседка или ставится стол со скамейками для более удобного приношения скромных даров духам-хозяевам местности.
Особенностью этого барисá является наличие на нем кучи камней, называемой «обоо» и устраиваемой в знак почитания духа-хозяина местности. По своей сути, обоо – это вариант примитивного святилища, предшественника храмов в более развитых, чем шаманизм, религиях. Каждый путник может положить в кучу свой камень с просьбой о благорасположении духа, о благополучном продолжении пути и т. п.
На барисá можно видеть и другие сакральные сооружения – сэргэ (коновязь). Коновязные столбы устанавливались не только с практической целью возле бурятских жилищ, но и для проведения различных обрядов на тех местах, где буряты-шаманисты совершали подношения духам. Обычно на сэргэ делались три круговых зарубки. Верхняя из них предназначалась для коновязи спускавшихся на землю небожителей, средняя – для привязывания коней людьми, а нижняя – для лошадей подземного мира. Однако на этом сэргэ зарубок и не видно, весь столб увязан лентами и хадаками.
По своему происхождению, поклонение духам-хозяевам местности относится к дошаманистским культам бурят. Однако сегодня на тункинских барисá неразрывно смешиваются моменты различных религий: шаманизма, ламаизма, а подчас и христианства. В таких ящичках, защищенных от непогоды дощечками-скатами, на придорожных крестах в католицизме и православии обычно помещались иконы.
Рядом с барисá в низинке разлилась вода, цвет которой столь гармонирует с небом и синеющим горным массивом.
Уже под вечер, оставив долину позади, останавливаемся у наполовину замерзшего ручейка. Его ледяное ложе отливает желтовато-зеленым цветом, которым окрашены зеркальные отражения окружающей растительности.
В лесной тени зимний снег, омытый водою, превратился в лед. По мере таяния он покрывается многочисленными воронками, образующимися вокруг пробивающихся сквозь ледовый панцирь небольших кустиков.
Чистая талая вода собирается в большую лужу рядом с пластом льда.
Там, где деревьев нет, среди невысокого кустарника остались лишь отдельные белеющие пятна.
А на открытом пространстве уже совершенно чисто – ни снега, ни льда. Ложбинка вдоль жердевой изгороди залита водой. Все здесь наполнено мягкой, неброской красотой среднерусского пейзажа.
Между тем солнце постепенно уходит за горизонт. В сгущающихся сумерках садимся на велосипеды и до наступления полной темноты успеваем спуститься к Байкалу. В поселке Култук нас ждет кров и горячий ужин. Весенняя прогулка по Тункинской долине завершилась.