По реке Илим : Часть 5. От Коченги до Селезнёвой
Лыхин Юрий
Категория: Усть-Удинский район : О районе, Сибирь, Сибирь
Предыдущая статья | Следующая статья
Сто лет назад, в июне 1913 года, иркутский викарный епископ Евгений Зернов в ходе своей поездки по Киренскому уезду Иркутской губернии проплыл по реке Илим.
Столетие спустя, в июне 2011 года, наша небольшая команда (Дмитрий Ступин, Никита Виноградский и Юрий Лыхин) повторила часть пути епископа Евгения по Илиму. Взяв в руки описание поездки епископа Евгения, мы сравнили его с тем, что увидели сами.
Часть 5. От Коченги до Селезнёвой
«В 22 верстах ниже Коченгского, на левом берегу Илима, высоко над рекою, разбросалась деревушка Наумовская — в 36 дворов. К реке спуск почти обрывом. Красиво по всему обрыву пестрела толпа наумовцев, давно ждавших нашу флотилию; на самом берегу около воды суетились ямщики, с мешочками в руках, одетые по-дорожному, они ждали сменить коченгских ямщиков, чтобы плыть далее. В Наумовском нет ни молитвенного дома, ни часовни; остановка предполагалась только для смены ямщиков. Владыка, видя, однако, собравшийся народ, решил немного задержаться; вышел на берег и благословил ямщиков, за которыми потом нерешительно, как-то боясь, медленно стали спускаться с горы и подходить под благословение остальные. Многие от страха крестились и терялись, не зная, как сложить для принятия благословения руки, обыкновенно складывали на грудь, как будто стыдясь показать свои мозолистые ладони… Всем были розданы крестики и иконки Святителя Иннокентия с его житием и преподано Владыкой краткое наставление о воздержании от порока пьянства и хранении между собою мира. Школы в Наумовой, за бедностью населения, нет; в ближайшей Коченгской школе учить детей, с платою за квартиру и содержание, не под силу. Дети остаются в большинстве неграмотными. Желая, однако, дать им хоть самые элементарные сведения по чтению, письму и счислению, мужички негласно отдают своих ребятишек в научение политическим ссыльным, которые за ничтожное вознаграждение, где-либо в избе учат Бог весть — как и Бог весть — чему… но все же учат… И мужичок доволен этой учебой: «Все же парнишка, — говорит он, — дома не балуется, а окромя того научится читать, писать и шшитать»… Школа здесь положительно необходима, с усиленным субсидированием от казны. Из Наумовой Владыка отправил в благословение крестики в д. Лыхинскую и Солодковскую, которые мы проехали ночью, и Владыка не имел возможности видеть их насельников лично. Несомненно — сколько и это внесет духовной радости в жизнь обитателей этих глухих деревушек. Крестики дороги сами по себе, а внимание Владыки к ним — само собой. Мне вспоминается из жизни моей, в бытность благочинным на Илиме, освящение храма в с. Голиковском, когда после литургии я роздал населению дешевые крестики на шнурках. — Мужички с большим благоговением принимали эти крестики и сказали, что будут одевать их тогда лишь, когда пойдут в лес на звериный промысел, веря в особенную силу этого креста, способную защитить их в трудную минуту борьбы со зверем. Не нужно говорить, конечно, каким вниманием со стороны мужичков будет пользоваться дар Владыки… В Наумове обращает на себя внимание выговор населения. Оригинальное во всем строе своей жизни, население верховьев Илима оригинально и в этом. Здесь не говорят буквы «л», а заменяют ее буквою «в». И вот получается вместо, например, лодка — водка, или ложка — вожка и т.д. Говорят так не потому, что не могут выговорить известной буквы, а просто в силу установившейся привычки, перенимая один от другого. Приезжие — вначале удивляются, а чрез некоторое время и сами начинают говорить так же, невольно подчиняясь общему «вба», «воб» и под. Шляп и фуражек здесь почти нет. На головах крестьян сетки из конского волоса, отделанные кумачом: в сложенном виде они представляют род четырехугольной шапки, по краям украшенной разноцветными кусочками материи; когда сетка одевается на лицо, кумач сзади и спереди опускается вниз, покрывая затылок и грудь. Этот головной убор и покров служит по нескольку лет, его носят и женщины и дети с весны до зимы. Мыть сетки не принято. Пропотевшие и пропылившиеся, они после долгого употребления представляют что-то невозможное…
По мере приближения к центру Илимского края Илим развертывается шире. Берега красивы: приподнятые сажени на две над рекой, они пестрят цветами; зеленый ковер травы тянется по всему берегу. Лес разнообразный: осина, ель, кустарники талины, листвень. Начинаясь на берегу, мелкий кустарник постепенно переходит в настоящий лес, поднимается по возвышающейся местности к горам и закрывает их своей зеленью.
В 12 час. ночи мы тихо подплыли к селу Голиковскому и не думали нарушать мирного покоя обывателей-тружеников после рабочего дня. Но… небольшое, в 24 двора, село не спало. Среди ночной темноты отчетливо виделся разложенный на берегу около мостков костер, а вокруг него группа крестьян в белых холщовых «шойдениках» и таких же штанах, опущенных до пола; на ногах чирки, подвязанные красными опушнями. По берегу то и дело мелькают факелы зажженного смолья, то с берега, то на берег: это бодрствующие голиковцы подготовляются, как лучше встретить дорогого гостя, шмыгая по разным поручениям или сельского старосты, или старшины. На самом высоком и видном месте села стоит дорогое сокровище голиковцев — храм во имя Святителя Иркутского Иннокентия, построенный в 1906 году на скудные средства насельников Голиковой, при невидимом содействии покровителя Иркутской страны... В памятную для голиковцев ночь храм их был залит огнями, получилось впечатление пасхальной ночи, а маленькие два колокола с церковной колокольни радостно будили уснувшую природу — горы и долы, и звали торжествовать с ними светлую радость… Когда Владыка вышел на берег, мы увидели, что здесь было все население Голиковой, от грудных младенцев до едва передвигавших ноги старцев и стариц. Ни шума, ни говора слышно не было. Благоговейно толпа преклонила свои колена и с каким-то таинственным молчанием встречала небывалого гостя. Владыка, как полночный жених, следовал впереди, за ним шла бодрствующая паства. Храм небольшой, но уютный, для села вполне достаточный; иконами и ризницей беден. Видно, нужны опять годы, пока мужички соберутся с силами и смогут дать лепту на украшение и обзаведение храма. Добрых отзывчивых людей вблизи нет, а другие могут и не знать о нуждах этого духовного сокровища, заброшенного в дебрях Илима. Но я, как инициатор построения этого храма, не унываю, а глубоко верю в невидимое содействие Покровителя страны Сибирской Святителя Иннокентия, которому посвящен этот храм, и надеюсь, что рано или поздно Он укажет доброе сердце, которое благоукрасит храм на духовное утешение голиковцев. С большим духовным подъемом было совершено Владыкой молебное пение с акафистом св. Иннокентию, а затем сказано глубоко прочувствованное слово о почитании св. Иннокентия, нашего небесного заступника и помощника. С большою радостью получали голиковцы на память от Владыки евангелия на русском языке, листки, образки и житие св. Иннокентия и крестики. Благословив народ, Владыка, провожаемый колокольным звоном, в 2 часа ночи отбыл далее. Надолго останется в памяти голиковцев это посещение: оно всколыхнуло их серенькую однообразную жизнь и влило свежую струю энергии в их религиозный быт. Утром рано 6-го июня проплыли село Шестаковское; в нем имеются соляные источники, и население, занимаясь солеварением, снабжает солью округу. Если когда-либо осуществится проект проведения ветки железной дороги «Тулун — Усть-Кут», село Шестаковское будет пересечено линией дороги, и здесь, с вероятностию можно предполагать, будет центральный пункт для всего Илимского края и низовьев Ангары. Шестаково разбросано по обеим сторонам Илима. С правой стороны оно кажется замкнутым двумя горами. Одна из них идет параллельно селу, отворачивая со средины направо и уходя вдаль от села; а вторая начинается саженях в 200–250 от берега куполообразной вершиной, окутанной в то утро туманом, и продолжается по направлению первой горы; недалеко они соединяются с третьей, образуя небольшую и неширокую долину. Это обыкновенные горные картины Илима».