Создание и обустройство российско-китайской границы в первой половине 19 века
Категория: Русская Америка
Предыдущая статья | Следующая статья
Русская Америка и Восточная Сибирь: материалы региональной научно-практической конференции с международным участием (г. Кяхта, 14 августа 2009 г.)
Царь Петр I своим указом от 14 января 1701 г. основал математико-навигацкую школу. А в 1715 г. были созданы специальные геодезические классы в Морской (Адмиралтейской) академии, которая была основана на базе математиконавигацкой школы. Выпускникам этих классов присваивались звания: геодезии ученики и геодезисты, в зависимости от изучения тех или иных предметов. Геодезисты и геодезии ученики внесли существенный вклад в дело изучения Сибири и восточных окраин Азиатского материка.
Первое упоминание о привлечении геодезистов и геодезии учеников к сибирским делам относится к 1717 г., когда геодезист Ф.А. Молчанов был направлен для картографических работ в Тобольск, Якутск и Нерчинск [1]. В следующем, 1718 году геодезисты Ф.Ф. Лужин и И.Б. Евреинов занялись изучением северо-востока Азии [2]. В 1719 г. Сибирская губерния получила геодезистов И. Захарова и И.П. Чичагова [3]. Посольство Л.В. Измайлова, отправлявшееся в Китай, имело в своем составе в 1719 г. не геодезистов, а геодезии учеников — М. Игнатьева и Ф. Балуева [4]. Вторая Камчатская экспедиция В. Беринга включала целую команду из геодезистов — от 9 до 15 человек [5].
Направление геодезистов в Сибирь определялось политикой взаимоотношений России с Китаем. Китайское (цинское) правительство, обеспокоенное возможностью сближения России с монголами, ставило на первый план вопрос о территориальном разграничении земель, добиваясь при этом выгодных для себя условий. Именно поэтому Китай отказал в 1721 г. послу Л.В. Измайлову в вопросе заключения договора о дружбе и торговле [6].
Перед российским правительством встал вопрос о неотлагательном изучении приграничных районов России с Китаем и подвассальной в то время Китаю Монголией. Этим объясняется направление геодезистов в Сибирь и, в частности, в Иркутск и Иркутскую провинцию, входившую в состав Сибирской губернии и непосредственно граничившую с Китаем.
Вопросы разграничения земель с Китаем являлись одними из главных вопросов, поставленных русским правительством перед посольством С.Л. Владиславича-Рагузинского, направленным в Китай в 1725 г. Приграничные районы были малоизученными. Нерчинский договор 1689 г. границу с Китаем, особенно в ее восточной части, в бассейне Амура, оставил неопределенной. Поэтому перед посольством С.Л. Владиславича ставилась задача узнать: «1. Которые земли действительно разграничены и которые еще не разграничены. 2. В тех неразграниченных землях до которых мест российское владение и границы были и насупротив того такожде китайские. 3. В которые земли именно китайцы вступают и ныне претензии чинят и которого владения оные прежде всего сего были» [7].
Положение на границе, где с той и другой стороны стояли разрозненные караулы, беспокоило обе стороны — и российскую, и китайскую.
Русское правительство и власти на местах еще со времен основания в 1666 г. Селенгинска были озабочены постоянными угонами монголами лошадей и скота из-под Селенгинска, уходами кочующих бурят, вошедших в российское подданство, на монгольские земли. Специально для посольства С.Л. Владиславича были подобраны тобольским дворянином С. Фефиловым документы, свидетельствующие о нарушениях границы монголами, об угонах лошадей и скота, о так называемых выходцах (беглецах) с той и другой стороны. Из этих документов можно указать на следующие примеры.
В 1692 г., 6 апреля, иркутский воевода князь И.П. Гагарин писал и посылал с нерчинским сыном боярским С. Молодым лист (грамоту) для «ближних людей богдыхана» об убежавших на китайскую сторону табунутах (бурятах) тайши Цырена Цокулаева и шуленги Карцагая. В ответной грамоте, привезенной тем же С. Молодым, китайская сторона не выдавала беглецов, ссылаясь на то, что «мунгальское дело не утвержено и не договорено» и «еще не утвержено в межах дело» [8].
В 1694 г. к монгольскому тайше Ирдени-контазию ездили селенгинский толмач П. Кыргызов (Кыргыз) и конный казак И. Суклемской, которые требовали возвращения скота и лошадей, угнанных из-под Селенгинска бежавшими табунутами. Русских посланцев монголы возили на переговоры к китайскому алеханбе (главе приказа), который приказал монголам собрать и отдать угнанный скот. Монголы отдали «самое малое число лошаденок» [9].
В 1696 г. иркутский воевода стольник А.Т. Савёлов посылал с иркутским дворянином С.В. Шестаковым, ехавшим с торговым караваном в Пекин, лист (грамоту), в котором говорилось о грабежах и убийствах монголами русских подданных (30 ясачных бурят), об отгоне скота и лошадей (всего 1 670 скотин). Лист был подан министру Сунгуту. Вместе с листом был вручен и подробный реестр угнанного скота и лошадей [10].
Недовольство состоянием дел на границе неоднократно высказывала и китайская сторона. Так, в 1724 г. иркутский воевода лейб-гвардии капитан-поручик М.П. Измайлов и камерир (казначей) Ф. Петров, основываясь на доношении из Селенгинска Л. Ланга, писали в Тобольскую губернскую канцелярию о прибытии в Селенгинск двух китайских министров — Олондая и Тэгута, требовавших переговоров о беглецах и о пограничных делах. При этом «жаловались они на русских людей, которые в Ургу для купечества приезжают, что они все караулы проезжают, не объявя нигде пашпортов, и гораздо ретко кто едет по большой дороге, но едут чрез сопки и чрез болота и сквозь лесы, и таких де часто бывает в Урге человек по двести и называютца все купецкими людьми, а пребывают всегда в пьянстве и ругают непрестанно тамошних жителей. А Тушету-хану нихто про себя не объявил, откуда он приехал и хто он такой. В том числе и такие есть, которые лет по пяти и по шти там живут, а начальник их состоянием своим всех хуже» [11].
Российская сторона признавала неупорядоченность прохода и поведения русских людей в Монголии. В Ургу, столицу Монголии, специально готовили к поездке иркутского сына боярского Н. Игумнова «для суда всяких чинов купецких людей», «для учинения купецким людем наказания, таким, которые будут чинить там мунгалом какие обиды». Но в 1724 г. он, еще до поездки в Монголию, скончался, и вместо него никто для наведения порядка так и не был послан. Мотивировалось это тем, что китайская сторона не предлагала иметь в Урге такого представителя России. Российская сторона предпринимала меры по наведению порядка с паспортами, выдаваемыми русским торговым людям для проезда через границу [12].
В октябре 1725 г. на границе случился крайне неприятный для обеих сторон инцидент. Монгольская сторона закрыла границу, т. е. запретила проезд русских людей в Монголию. Между пришедшей к монгольскому караулу на р. Буре партией русских купцов из Казанской губернии и местных купцов, всего 58 человек на 40 телегах, и монгольским караулом учинился «жестокий бой». Л. Ланг, представитель администрации Сибирской губернии, в своей реляции в Коллегию иностранных дел уточнял: «…напоследи от стороны наших не токмо стрелятельное ружье, но и топоры и иныя инструменты употреблены были. И хотя в том бою никого не убили, однакож с обоих сторон несколько ранено» [13].
Таким образом, обе стороны были недовольны состоянием границы и стремились к ее быстрейшей демаркации, размежеванию и установлению порядка на ней.
В целях изучения приграничных районов С.Л. Владиславич организовал из Селенгинска высылку двух партий геодезистов. Одна партия была направлена к Удскому острогу, вторая — в верховья Енисея и Абакана [14].
Еще до посольства С.Л. Владиславича в Сибирь была направлена группа геодезистов, которую возглавлял геодезист П.Н. Скобельцын. В соответствии с указом царя от 9 декабря 1720 г. о государственной инструментальной съемке России и ее частей, П.Н. Скобельцын получил назначение 19 февраля 1724 г. из Адмиралтейств-коллегии в Сенат. Вместе с ним направлялись ученики геодезии И.С. Свистунов, Д. Баскаков, В.А. Шатилов. Все они предназначались для работ в Восточной Сибири. Скобельцын учился в Морской академии, в геодезических классах, 8 лет, Свистунов — 5 лет [15].
В начале октября 1725 г. Скобельцын в сопровождении учеников геодезии получил инструкции от сибирского губернатора М.В. Долгорукова и выехал из Тобольска в Иркутскую провинцию «для учинения описания и ландкарты границам» [16].
Л. Ланг, находившийся в Селенгинске, 17 декабря 1725 г. вызвал из Иркутска геодезиста П.Н. Скобельцына с «товарищи» для описания и картографирования «всех пограничных мест». 22 марта 1726 г. Скобельцын представил Лангу четыре экземпляра составленной им карты. Карта имела размеры 125 х 91 см. На ней поставлена надпись «Сочинил сию ланткарту геодезист Петр Скобельцын с товарыщи». Карта не удовлетворила ни Л. Ланга, ни С.Л. Владиславича. Первый писал: «В той карте пограничные места недовольно означены»; второй отзывался резче: «Ландкарту… я осмотрел оккуратно, из которой зело малая польза имеется» [17]. Вместе с тем, надо полагать, существовали и объективные причины, препятствовавшие составлению доброкачественной карты. Об этом, со слов геодезистов, пишет Л. Ланг: «А сего марта 22 дня подали мне помянутые геодезисты четыре карты (четыре экземпляра одной карты. — С. Г.), которые они сочинили, и объявили притом, что мунгальские караулы их нигде мимо тех мест не пропустили, где по сю поры с обоих стран пограничные караулы содержутца, и что они для того не были в состояние от Мунгальской земли во оные карты ничего ввести, понеже де о тамошних землях и рек ничего проведать не могли» [18]. Тем не менее, видимо, именно эта карта в числе прочих была в распоряжении С.Л. Владиславича при его переговорах с китайскими (цинскими) министрами. Она называлась «Ландкарта о российской границе и где пограничным местам быть» [19].
30 апреля 1726 г. Петр Скобельцын и Дмитрий Баскаков получили новое задание от С.Л. Владиславича. В инструкции из походной посольской канцелярии Китайской экспедиции, руководимой послом, намечалось такое задание: «…ехать вам из Ыркуцка до Тункинского острогу, вверх по Иркуту реке до озера, где был поставлен острог, называемый на Косоголе, и исполнять по нижеписанным пунктом». И далее в инструкции следовали 17 пунктов с подробнейшим изложением всего того, что нужно было выполнить геодезистам от Косогола до верховьев Енисея и его притока Абакана. На выполнение этого грандиозного плана геодезистам отпускалось всего 2 месяца. Насколько серьезны были поставленные перед геодезистами задачи, можно судить по двум пунктам инструкции, приводимым нами без купюр:
«1. Описывать пограничные места со обзервациею положения мест, каменных гор, рек, откуда оные течение имеют и куды впадают, також разделение каменных хрептов, куды оные продолжаютца. Спрашивать тамошних старых известных жителей, какие в тех местах народы живут и какого закона, звания и обычаев, и какие имеют промыслы, и кому ясак платят и чем, и давно ль в подданстве, и есть ли такие, что платят ясак и российским, и контайше или мунгальским владетелем и кому имянно, и те мунгальские владетели под китайским владением или самовольные.
8. Все вышеписанные места описав обстоятельно, зделать ланкарту, со изъяснением градусов и сколько от места до места расстояния, и проведывать, нет ли каких минеральных гор и протчего, что нужно Российской империи» [20].
В обобщенном виде инструкцию повторил сам посол в письме от 6 мая 1726 г. из Иркутска в Коллегию иностранных дел Сената [21].
П.Н. Скобельцын (а он, видимо, был главным, во всяком случае, в документах его подпись стоит первой) и Д. Баскаков, уехав из Иркутска 4 мая, вернулись через месяц. 6 июня 1726 г. они в Иркутске подали в походную посольскую канцелярию доезд о результатах своей поездки «для описания и сочинения ландкарт погранишным с мунгалы и с китайцы Росиской империи народом, рекам, землям, каменным хрептам и протчему» [22].
Доезд довольно краток. В нем можно выделить два момента. Первый — посещение геодезистами оз. Косогол. Об этом они пишут так: «И будучи мы у озера Косогола, у подданных росиских народов что мы спрашивали, тому при сем явствуют скаски за их руками»; действительно, в архивах сохранилась сказка урянхайского шуленги Багачея Тохомова от 15 мая 1726 г. [23]. Второй — объяснение отказа от поездки на Енисей и Абакан. Объяснение выглядит так: «А от озера Косогола поехали было мы к реке Енисею и к реке Абакану и доехали до реки Чишкоу, к подданному росисскому шуленге Халангаю, и что мы у него спрашивали, тому явствует сказка за его рукою. И стали ему говорить, чтобы он нас провел до реки Енисея и до реки Абакана. И он нам сказал, что мы не ходим за ети хрепты, понеже оныя хрепты непроходимыя и дороги нет, а есатчики к нам приходят из города Красноярскаго на оленях и на лыжах, и то мы не знаем, откуда приходят». И, видимо, геодезисты отсюда возвратились в Иркутск. Они в доезде отмечают, что ими от оз. Косогол до р. Чишкоу (Чишков) составлен чертеж. К сожалению, чертеж в сохранившихся делах отсутствует.
Можно предположить, что геодезисты из бассейна оз. Косогол перевалили в бассейн оз. Шишкит и вытекающей из него одноименной реки, несущей воды в оз. Убсу-Нур.
Как видим, Скобельцын и Баскаков не выполнили главного задания посла — пройти и описать земли от Косогола до Енисея и Абакана. Оценки этой работы геодезистов со стороны С.Л. Владиславича или Л. Ланга мы не знаем.
Вторая группа из двух геодезистов — И.С. Свистунова и В.А. Шатилова — была направлена на восток. В инструкции из походной посольской канцелярии от 30 апреля 1726 г. им было предписано ехать «из Иркуцка чрез Удинской острог до Нерчинска», а затем из Нерчинска до Удского острога. Цель все та же — собрать сведения о землях, о народах, составить ландкарту по разграничению земель с Китаем. На исполнение отводилось тоже два месяца [24].
29 мая Свистунов и Шатилов прибыли в Нерчинск, где выяснилось, что дорогу до Удского острога, стоявшего на р. Уде, впадающей в Охотское море, никто не знает. Из-за отсутствия проводников от р. Горбицы до р. Уды геодезисты вернулись в Иркутск и 16 июля подали доношение, в котором утверждалось, что с Горбицы «чрез каменные хрепты» до р. Уды добраться невозможно. Тогда С.Л. Владиславич изменил им маршрут, направив их в Удский острог через Якутск. В Якутске Шатилов заболел. Свистунов отправился в Удский острог один. Сохранилась составленная им карта дороги от р. Лены до р. Анчи, но всего маршрута до Удского острога он на карту положить не смог [25].
Так безрезультатно окончились обе попытки посла С.Л. Владиславича наметить разграничение земель с Китаем в самых труднодоступных районах — в горной системе междуречья Енисея и Ангары и в восточных районах Станового нагорья.
В 1727 г. Скобельцын, Баскаков, Свистунов и Шатилов уже находились в составе походной канцелярии С.Л. Владиславича и работали непосредственно по разграничению земель под руководством комиссара С.А. Колычева.
Необходимо отметить, что при С.Л. Владиславиче в должности его адъютанта находился геодезист А.И. Кушелев. Он до назначения в Сибирь состоял в распоряжении Сената «для срисования персицкой ланткарты». Выполнив эту работу, он вместе с геодезии учениками М. Зиновьевым и И. Валуевым по указу от 21 августа 1725 г. был отправлен на китайскую границу в Сибирь [26]. Все они вошли, в соответствии с инструкцией Коллегии иностранных дел Сената от 18 сентября 1725 г., в подчинение назначенных по разграничению земель комиссаров С.А. Колычева и П.И. Власова [27]. 6 октября А.И. Кушелев с «товарыщи» получил в Санкт-Петербурге инструменты, краски и припасы [28].
В письме от 23 мая 1726 г. Л. Ланг из Селенгинска писал послу С.Л. Владиславичу, что «геодезиста Кушелева по приказу вашего сиятельства для описания здешные и соседние места, сколько ему возможно будет, в нынешних числах отправлю» [29]. Он же в следующем письме от 1 июня сообщал послу: «Геодезист Алексей Кушелев майя 31 дня отсюдова (из Селенгинска. — С. Г.) вверх по Селенге для описания тамошние пограничные места и народов уехал, оставя у мене 3 рисунка, которые при сем к вашему сиятельству отправил» [30]. 14 июня А. Кушелев прислал Л. Лангу с реки Оронгодай (видимо, современный Оронгой, левый приток Селенги. — С. Г.) письмо о поимке «стольника мунгальского»; письмо геодезиста Л. Ланг переслал послу в Иркутск [31]. 16 июля Л. Ланг в письме «из Селенгинского устья» послу в Иркутск сообщал об А. Кушелеве: «Геодезист господин Кушелев от Косогольской стороны возвратился… и потом отправился он к озеру Далаю, откудова он еще не бывал, а когда прибудет, в те поры ему объявлю, чтоб он впредь не вступал в дела, которые до него не касаютца, для причины, которой ваше сиятельство в письме своем упоминать изволил» [32]. В чем состояла провинность геодезиста, остается неясным.
Составители тома 2 «Русско-китайские отношения в XVIII веке» — Н.Ф. Демидова, В.С. Мясников, А.И. Тарасова, — характеризуя работы геодезиста А.И. Кушелева, пишут, ссылаясь преимущественно на архивные документы, следующее: «О деятельности Алексея Ивановича Кушелева в литературе сведений мало. Архивные документы содержат данные о том, что в 1726 г. он обследовал район р. Селенги “для описания тамошние пограничные места и народов…”, затем отправился на р. Джиду… По возвращении отдал Лангу “обсервации свои”… В июне 1727 г. он был послан Владиславичем “для получения подлинного чертежа и меры каменного утесу, которой по той стороне реки Селенги”, где предполагалось построить новую Селенгинскую крепость. Оттуда он проехал к Гусиным озерам… В июле 1727 г. отправился с геодезистом И. Валуевым на р. Чикой “для сочинения ландкарты”, достиг Парфентьевской заимки и, перебравшись через Чикой и взяв “вожей из нерчинских тунгусов”, поехал вверх по этой реке… Снова перебравшись через Чикой, “ехали рекою Ацою до зимовья промышленного человека Федора Оншукова”, до верховья Чикокона. “А в сих местах, — писал Кушелев Владиславичу 6 августа 1727 г., — имеют лутчие звериные промыслы подданные российские ясашные тунгусы Нерчинского присудствия, места зело удивительные и горы высокие, а на горах леса все кедровые”… В августе 1727 г. Кушелев работал на р. Ононе, в сентябре–октябре был с И.И. Глазуновым на разграничении восточного участка… В ноябре получил задание от Владиславича “зделать ландкарту обстоятельную не токмо нынешняго разграничения, но и разграничения Федора Алексеевича Головина”… Кроме геодезических работ, Кушелев исполнял обязанности адъютанта Владиславича… 10 декабря 1729 г. Владиславич сдал в Коллегию иностранных дел исполненные Кушелевым два чертежа Новотроицкой Кяхтинской крепости и Петропавловской крепости на Чикойской Стрелке… В полученных из Сената Академией наук материалах для составления первого Атласа России имелись исполненные А.И. Кушелевым ландкарты и описания районов, прилегающих к русско-цинской границе… За время пребывания посольства в Сибири в 1726 г. в Посольской канцелярии было составлено три “книги” (в трех экземплярах каждая), датированные 8 августа 1726 г.: “Книга” с описанием пограничных районов… В ней содержатся описания шести дистриктов: Иркутского, Красноярского, Кузнецкого, Нерчинского, Селенгинского и Удинского. Составлена она на основании “заручных известий от пограничных комендантов и комисаров, известных старожилов и подданных ея императорскому величеству тайшей”… К книге была приложена “для лучшаго разобрания ландкарта, сочинена от геодезиста посольской свиты Алексея Кушелева”…» [33].
22 августа 1726 г. С.Л. Владиславич выдал официальный паспорт своему адъютанту А. Кушелеву и толмачу Я. Загузину для проезда к китайским (цинским) министрам с сообщением о своем скором прибытии в Сорочины [34]. Сорочинами русские называли монгольский караул на р. Буре, правом притоке Селенги.
В мае 1727 г. М. Зиновьев и И. Валуев обратились с доношением в Коллегию иностранных дел, в котором они просили увеличить им жалованье с 6 р. до 9 р. в месяц («чтоб не притти в последнюю нищету и з голоду не умереть») по причине того, что они с С.А. Колычевым перед отъездом из Петербурга в Сибирь успели сдать экзамен по геодезии и получили звание геодезистов. При этом они ссылались на то, что получили из Адмиралтейства промеморию о сдаче экзамена. Из работ, выполненных геодезистом М. Зиновьевым, сохранились чертежи и планы Удинского острога, торговой слободы на Аргуни и Кяхтинской слободы, сданные в 1729 г. Владиславичем в Коллегию иностранных дел [35].
В 1729 г. по окончании работ на русско-китайской границе Кушелев, Зиновьев и Валуев вернулись в Москву [36]. Геодезисты Скобельцын, Свистунов, Баскаков и Шатилов составили карту границы России с Китаем, а также ландкарты Селенгинского, Нерчинского, Илимского и Якутского уездов. С 1734 г. они вошли в состав академического отряда Второй Камчатской экспедиции В. Беринга; отрядом руководил фактически Г.Ф. Миллер. Успехи в картографических работах сделали группу геодезистов знаменитой, их стали неофициально называть «Скобельцын с товарищи». В 1739–1740 гг. геодезисты составили этнографическое описание под названием «Известие в Якуцком уезде и в принадлежащих к Якуцку острогах и зимовьях каких народов люди живут и каких законов и какие промыслы и чем питаются» [37]. В 1742 г. Скобельцын, вместе с геодезистом М.С. Гвоздевым, входил в состав экспедиции М. Шпанберга, осуществившей на трех судах второе плавание, хотя и неудачное, к берегам Японии [38].
Миссия посла С.Л. Владиславича сложилась так, что он посетил Пекин, имел аудиенцию у богдыхана, затем вернулся на границу, и здесь договаривающиеся стороны приступили к выработке проекта договора и, самое главное, к разграничению спорных земель на местности, к демаркации границы. С.И. Писарев, канцелярист русского посольства, в составленной записке излагает этот вопрос так: «Итак, по оному соглашению 20 числа августа 1727 года подписали и разменялися с обеих сторон равногласными трактатами вести ту мунгальскую границу от Кяхты: на восточную сторону к Нерчинску до вершины реки Аргуни, а на западную х Кузнецку и Красноярску до контайшина владения. По которому трактату от российской стороны и отправлены в обе стороны для того разграничения пограничные комиссары, на восточную секретарь Иван Глазунов, а на западную стольник Степан Калычев, которые ту границу и разграничили, ставя по ней везде, где надлежало, пограничные знаки и караулы, и потом разменялися между собою равногласными письмами для вечнаго сведения и безспорнаго обеим сторонам владения» [39].
Примечания
- Гольденберг Л.А., Постников А.В. Петровские геодезисты и первый печатный план Москвы. М.: Недра, 1990. С. 31.
- Там же.
- Там же. С. 32.
- Там же. С. 27.
- Там же. С. 35.
- Русско-китайские отношения в XVIII веке: Материалы и документы. Т 2 (1725–1727 гг.). М.: Наука, 1990. С. 5, 528.
- Там же. С. 8.
- Там же. С. 64, 65.
- Там же. С. 65, 66.
- Там же. С. 66, 67.
- Там же. С. 46, 47.
- Там же. С. 53.
- Там же. С. 59, 60.
- Там же. С. 9.
- Гольденберг Л.А. Михаил Спиридонович Гвоздев. М.: Наука, 1985. С. 19, 21, 30.
- Русско-китайские… С. 582.
- Там же. С. 277, 283, 579.
- Там же. С. 277.
- Там же. С. 598.
- Там же. С. 309, 310.
- Там же. С. 312, 313.
- Там же. С. 331.
- Там же. С. 588.
- Там же. С. 306–309.
- Там же. С. 582.
- Там же. С. 92, 557.
- Там же. С. 143, 144.
- Там же. С. 182.
- Там же. С. 322.
- Там же. С. 329.
- Там же. С. 343, 591.
- Там же. С. 364.
- Там же. С. 557, 585.
- Там же. С. 381.
- Там же. С. 537.
- Там же.
- Иванов В.Ф. Русские письменные источники по истории Якутии XVIII — начала XIX в. Новосибирск: Наука, 1991. С. 149.
- Ефимов А.В. Из истории великих русских географических открытий. М.: Наука, 1971. С. 236.
- Русско-китайские… С. 519.
С.А. Гурулёв
Материалы предоставлены сайту www.pribaikal.ru
архитектурно-этнографическим музеем Тальцы