Село Петропавловск в XVII веке

Село Петропавловск. Фото Юрия Лыхина

Село Петропавловск относится к тем не­многим ленским поселениям, которые в XX веке не только не исчезли, но и приумножи­ли число своих жителей. По переписи 1989 года, там проживало 599 человек. Петропав­ловск расположен на левом берегу Лены в 94 километрах ниже Киренска.

Первые поселенцы там появились в XVII веке. Что же касается названия Петропавловск, то оно возникло лишь в XIX веке. История наименования всех ленских деревень сложная, запутанная. Почти не было случаев, когда название де­ревни оставалось бы неизменным. Названия деревни давались не по принципу: «Мы на край земли придем, мы построим новый дом и табличку прибьем на сосне». Вначале деревни были вовсе без названий, потом их называли по счету, отсчитывая то от Чечуйска, то от Сполошиной, затем по имени крестьянина, жившего в этой деревне, по названию реки и т. п. Часто под одним и тем же названием понимались разные деревни.

На картах XX века в одном километре выше Петропавловска обозначалась деревня Захарова. Такое близкое соседство послу­жило причиной того, что их истории оказались взаимосвязанны­ми. В XVII веке Петропавловск тоже называли деревней Захаро­вой. Поэтому, во избежание путаницы, введем обозначения:

П — то, что понималось под селом Петропавловском в начале XX века;

3 — то, что понималось под деревней Захаровой в начале XX века;

П+З — Петропавловск вместе с Захаровой как единый насе­ленный пункт.

В первом томе книги В.Н. Шерстобоева «Илимская пашня» (Иркутск, 1949) дважды записано об основании деревни Захаро­вой. На странице 89 указан год первого упоминания ее — 1653 — и связано происхождение названия с именем Захарки Игнатьева. Второй раз она записана на странице 97 как деревня Якутского Спасского монастыря и указаны две даты — 1653 и 1672 годы. 1672-й — это переход деревни к Спасскому монастырю. Однако же данные Шерстобоева нуждаются в уточнении. Уточнение про­ведем по архивным документам. Другого способа нет.

До образования Илимского воеводства в 1650 году вся терри­тория Лены входила в состав Якутского воеводства.

Первыми поселенцами заимки Захаровой (П) были Захарко Игнатьев Малышев и Андрюшка Федосеев (Федосеев — отче­ство, фамилии не было). Поселения пашенных крестьян тогда на­зывались заимками. Часто они имели только один двор, иногда несколько. Лишь потом, по мере увеличения количества прожи­вающих там пашенных крестьян, их стали называть деревнями.

Устроены были Захарко Игнатьев и Андрюшка Федосеев в пашню в 1646 году после приезда в Якутск воевод В.Н. Пушки­на, К.О. Супонева и дьяка П.Г. Стеньшина. Однако собирались их устроить еще раньше, при первом якутском воеводе П.П. Голови­не. Воевода В.Н. Пушкин писал в Москву: «Да мы ж, государь, хо-лопи твои, в Якутцком остроге сыскали и с тем же новоуговорным пашенным на Чичюйской волок послали промышленных людей дву человек, которые были до нашего приезду у Петра Головина в Якутцком остроге на пашню приговорены. А по их скаскам дано де им было у Петра ис твоей государевы казны для пашни одному человеку пятнатцать рублев, а другому десять рублев да по две лошеди. И те у них четыре лошеди по их челобитью, что их гнать из Якутцкого острогу до Чичюйского некем и с ними летом не дой­ти, взяты назад. А им против тех четырех лошедей на лошединую покупку, на те ж по две лошеди человеку, дано из твоей госуда­ревы казны по пятинатцати рублев на лошедь. Да им же подмоги дано по дватцати рублев человеку.

И в том, государь, мы, холопи твои, по них взяли и поручные записи. А велено им на тебя, государя, по тому ж пахать ржаную десятину, а другую яровую десятину человеку. И с их пахоты на тебя, государя, десятой сноп иматьтакже, как и с первыхуговоре-ность» (1).

Упомянутый здесь «новоуговорный пашенный» крестьянин, Малафейка Яковлев Чащиных, был поселен в будущей деревне Сухневой.

А имена двух других пашенных крестьян названы в выписке Якутской приказной избы: «Да в том же во 154 [1646] году лен­ским пашенным крестьяном Захарку Игнатьеву устюженину да Ондрюшке Федосееву вычегжанину велено быть в государеве пашне» (2).

Захарко Игнатьев до этого был промышленным человеком. В таможенной книге за 1640 год о нем найдена первая запись: «Того ж дни [24 апреля 1640 г.] у промышленного человека у За­харка Игнатьева устюжанина с его промыслу, с четырех сороков соболей, десятые пошлины взято шестнатцать соболей с пупки и с хвосты» (3).

В книге Ленского острога за 150 (1641-1642) год названа его фамилия: «Июля в 30 день [1642 г.] у промышленного человека у Захарка Игнатьева Малышева с промышленных с тритцати собо­лей десятые пошлины взято три соболи с пупки и с хвосты» (4).

Итак, Захарко Игнатьев имел фамилию Малышев. Его потомки и сейчас живут в Киренском районе.

В книге денежных неокладных расходов за 154 (1645-1646) год записано: «Июля в 18 день [1646 г.] по помете на выписке диака Петра Стеньшина Ленского острогу пашенным крестьяном Ондрюшке Федосееву да Захарку Игнатьеву Малышеву для госу­даревы пашни на зсуду июля со 18 числа по 18 число 156 [1648] году сорок рублев дано, по дватцати рублев человеку» (5).

Таким образом, деревня Захарова (П) основана в 1646 году, а не в 1653, как написано у В.Н. Шерстобоева. Захарко Игнатьев Малышев поселился на левом берегу Лены в 28 километрах ниже Чечуйска. Заимка была названа его именем — Захарова (П).

Андрюшка Федосеев до поселения на Чечуйском волоке уже два года был пашенным крестьянином в Якутске (6). И вот через два года он переселился вместе с Захаркой Игнатьевым Малы­шевым на Чечуйский волок, на заимку, которая потом была на­звана Захаровой (П).

Осенью 1652 года по приказу якутского воеводы М.С. Лоды-женского пятидесятник Иван Григорьев Щукин (он же Кожин) и подьячий Иван Синицын составили книгу о заимках Чечуйской волости. В ней записано: «Заимка вниз по Лене от Берендиловы заимки. А в ней живут крестьяне:

Захарко Игнатьев с сыном с Нехорошком

да Кондрашка Мосеев с сыном [Ивашком]

да Ондрюшка Федосеев с сыном.

А посажены они при воеводе Василье Пушкине с товары-щи» (7).

Сын Захара Игнатьева здесь назван Нехорошком. Это прозви­ще, а крестильное имя было Никитка.

Вновь записанный Кондрашка Моисеев был ссыльным черка-шенином (запорожским казаком). Он ранее числился на заимке Чугуевской (в 5 км выше Чечуйска), которая отошла к Илимскому уезду. Когда он переселился на Захарову заимку, неизвестно. Но в Якутском уезде он записан уже с 1650 года (8).

На всех заимках на подворьях у пашенных крестьян жили промышленные люди. Они были непостоянным, пришлым с Русского Севера населением. Летом нанимались в работни­ки к пашенным крестьянам, осенью с заработанным хлебом уходили на соболиный промысел, а следующим летом опять возвращались на заимки. Некоторые возвращались на роди­ну. Записи о месте их проживания не велись, поскольку они не относились к тяглому населению. Но зато о них много за­писей в таможенных книгах об уплате пошлин. А со временем некоторые окончательно теряли связь с родиной, переходили в пашенные крестьяне и, таким образом, пополняли постоянное ленское население.

Один из подобных промышленных людей, Касьянко Сидо­ров, подал приказному человеку Чечуйского волока Безсчаст-ному Мощинцову челобитную об устройстве его в пашню. Ка­сьянко Сидоров уже давно жил на Чечуйском волоке. В книге денежных сборов Чечуйского волока за 156 (1647-1648) год записано: «Апреля в 22 день [1648 г.] промышленой человек Касьянко Сидоров вычегжанин продал сорок пять соболей с хвосты торговому человеку Овдейку Маркову вологжанину. Взял сорок пять рублев. С продавца записной пошлины — со­рок пять алтын» (9).

В челобитной Касьянки Сидорова в 1657 году написано: «Царю [А.М.]* бьет челом сирота твой, промышленной человек Касьянко Сидоров вычегженин. <...>

Вели, государь, мне быть на великой реке Лене в твоей госуда­ревы пашни на лугу в межах с пашенными крестьяны с Олешкою Тимофеевым с товарыщи, пониже Ганьки Михайлова, что стоит одинакая лисвеница край Лены, и от той лисвеницы прямо в бор. А с нижную сторону от межи пашенного Захарка Игнатьева с то­варыщи, от гумна пашенного Кондрашки Моисеева прямо в бор. Та земля лежит впусте.

А пахать мне, сироте твоему, на тебя, государя, по десятине ржы да по полудесятине яровово хлеба безпеременно, до своей смерти. А подмогу, государь, мне, сироте твоему, вели дать про­тив моей братьи, пашенных крестьян» (10).

Упомянутые здесь Олешка Тимофеев Берендилов и Ганька Михайлов Плехан пахали в нижней части заимки Берендиловой. Таким образом, Касьянко Сидоров просил отвести ему под паш­ню землю ниже заимки Берендиловой и выше пашни Захара Иг­натьева (П). На этом месте возникла потом деревня, которая на картахXX века называлась Захарова (З).

Однако с устройством Касьянки Сидорова в пашню произо­шла заминка. Об этом сообщал в Якутский острог воеводе Ло-дыженскому и дьяку Тонкову приказчик Безсчастный Мощинцов: «Государя [А.М.] стольнику и воеводе Михайлу Семеновичю, дья­ку Федору Васильевичю с Чичюйского волоку служилой человек Безсчастко Мощинцов челом бьет.

В нынешнем во 165 [1657] году, июня в 1 день, на Чючюйском волоку в Приказную избу принес челобитную промышленной че­ловек Касьянко Сидоров пинегжанин. А в челобитной ево напи­сано, чтоб государь ево, Касьянка, пожаловал: велел ему быть в своей государеве пашне на великой реке Лене в Якутцком уезде.

И против (т. е. согласно. — Г. К.) ево, Касьянкина, челобитья он, Касьянко, в государеву пашню посажен на пустое место, в межах с пашенными крестьяны, з Захарком Игнатьевым с товарыщи.

А денег ему, Касьянку, из государевы казны на подмогу на ло­шадь и на сошники, против ево братьи, новопашенных крестьян, не дано, для того, что он, Касьянко, в государевых в заповедных в пенных выимошных винных деньгах, в дву выимках, в пятнатцати рублях, стоял на правеж[е] многое время и, на правеже будучи, отстаивался, и тех государевых заповедных денег не уплатил ничево.

И ему, Касьянку, в подмогу зачтены те пенные деньги, пятнатцать рублев. Да в додачю к тем к пятнатцати рублям из государевы казны выдан один рубль. И он, Касьянко, того рубля не принял.

И челобитная заручная ево, Касьянкова, по которой он поса­жен в пашню, и порушная запись послана под сею отпискою в Якутцкой к тебе, стольнику и воеводе Михайлу Семеновичю, дияку Федору Васильевичю» (11).

Здесь Касьянко Сидоров почему-то назван пинегжанином. Сам он себя называл вычегжанином. Касьянко Сидоров с удержанием 15 рублей не согласился и подал челобитную: «В нынешнем, го­сударь во 165 [1656] году был я, сирота твой, у прежнево тамо-женново целовальника у Пашки Смольникова в годовом сроке. И он, Пашка, всякую работу меня, сироту твоего, заставливал рабо­тать на себя, и вино на винокурне на него сидел.

И в нынешнем же во 165 [1657] году тоё ево Пашкову винокур­ню отписали на тебя, государя. И на той винокурне у него, Пашки, вино вынели дважды. И меня, сироту твоего, в те две выемки вин­ные записали. И правили на мне, сироте твоем, за те две винные выимки на Чючюйском волоку перед Приказною избою твоих госу­даревых пенных денег пятнатцать рублев многое время.

И ныне, государь, для тех заповедных пенных денег мне, сиро­те твоему, из твоей государевы казны против моей братьи, ново­пашенных крестьян, на лошадь и на ральники денег, штинатцати рублев, приказной человек Безсщастной Мощинцов не дал для, государь, того, что зачитывает мне, сироте твоему, на те твои го­сударевы пенные деньги пятнатцать рублев. А к тем, государь, деньгам давал мне, сироте твоему, только один рубль.

А я, сирота твой, у него, Пашка, на винокурне вино на него сидел [с] своею братьею, срочными, трое нас человек, потому что были у него в сроке.

<...> Не вели, государь, тех своих государевых заповедных пенных денег на мне, сироте твоем, пятнатцать рублев править.

И вели, государь, мне, сироте твоему, из своей государевы казны для моей новой селидьбы подмошные деньги против моей братьи, новоселенных крестьян, подможные деньги, шестнатцать рублев, выдать на лошадь и на сошники, чтоб мне, будучи в твоей государевы пашне, голодною смертью не помереть, и твоей бы и своей пашни не отбыть, и вконец не погинуть» (12).

Летом 1659 года Безсчастный Мощинцов сдал Чечуйский во­лок Демьяну Караблёву и прибыл в Якутский острог. 23 июля 1659 года он был расспрошен в приказной избе. Помимо прочего он рассказал и о Касьянке Сидорове: «А пашенной де Касьянко живет, переходя в Якутцком уезде, потому что ему, Касьянку, на па­шенной завод государева жалованья из государевы казны ничего не дано, потому что де на нем, Касьянке, взято было в государеву казну за две винные выимки пятнатцать рублев. И он де, Безчаско, те деньги зачел в подможные деньги. А шеснатцатой рубль ему, Касьянку, додавать ль стала? И он, Касьянко, того рубля не взял. А бил челом государю, чтоб государь ево, Касьянка, пожаловал: не велел тоё пятнатцати рублев править. А велел бы государь те все подможные деньги, шеснатцать рублев, выдать ис своей государевы казны. А он де, Безчаско, тех штинатцати рублев без государева указу де ему, Касьянку, выдать не смел.

А поручная запись по нем, Касьянке, в прошлом во 165 [1657] году прислана под отпискою в Якутцкой острог. И челобитная ево, Касьянкова, прислана под отпискою ж в том же в прошлом во 165 [1657] году. И указу де о том из Якутцкого острогу об тех деньгах не бывало. И он де, Касьянко, жил в Якутцком уезде. А ныне де он, Касьянко, сказался, что де он, Касьянко, пошел дожидаться нового воеводы и дьяка в Ылимской уезд» (13).

Безсчастный Мощинцов также подал челобитную Касьянки Сидорова: «В прошлом, государь, во 165 [1657] году бил челом я, сирота твой, тебе, государю, а на Чючюйском волоку в Приказ­ной избе приказному человеку Безщастному Мощинцову подал челобитную, чтоб мне, сироте твоему, быть в твоей государеве пашни.

И по моему, государь, челобитью велено мне, сироте твоему, быть в твоей государеве пашне. И порушная государь, запись по мне, сироте твоему, в той твоей государевы пашни взята.

А что по твоему государеву указу велено нашей братьи давать из твоей государевы казны для новой селидьбы на лошадь и на ральники по штинатцати рублев денег, а мне, сироте, тех твоих го­сударевых подможных денег из твоей государевы казны не даны. А зачтены, государь, те твои государевы подможные деньги мне, сироте твоему, за две выимки винные пятнатцать рублев.

А я, сирота твой, беден и нужен, и для твоей государевы паш­ни, и своей лошади, и ральников купить нечем, и твоих государе­вых десятин, и своей пахоты пахать не на чем.

А в прошлом, государь, во 165 [1657] году об тех твоих госуда­ревых пенных деньгах посылал я, сирота твой, в Якутцкой острог челобитенку к твоему государеву стольнику и воеводе к Михай­лу Семеновичю Лодыженскому да дьяку Федору Васильевичю Тонково, чтоб ты, государь, пожаловал: тех пенных денег на мне, сироте твоем, править не велел. И по той, государь, моей челоби-тенке и по сё число указу нет.

И в нынешнем, государь, во 167 [1659] году на Чючюйском во­локу в Приказной избе стою я, сирота, на правеже в твоей госуда­реве десятине ржаной, в том, что в прошлом во 165 [1657] году не пахал и не сеял. А правят на мне, сироте твоем, с той десятины ржи в твою государеву казну против моей братьи и умолоту Заха­ровой заимки. А правят на мне, сироте твоем, того твоего госуда­рева хлеба нещадным правежем.

<...> Вели, государь, Чючюйского волоку приказному человеку Безщастному Мощинцову да целовальнику Дементью Караблёву в том твоем государеве хлебе и в твоей государеве пашне дать сроку до приезду на Чючюйской волок стольника и воеводы Ива­на Федоровича Голенищева-Кутузова да дьяка Ивана Ивановича Бородина, чтобы, государь, мне, сироте твоему, стоя на правеже, впредь твоей государевы пашни и своей не отбыть, и голодною смертью не помереть, и вконец не погинуть» (14).

Новый воевода Иван Федорович большой Голенищев-Кутузов зимовал в 1659-1660 годы на Чечуйском волоке. Встречался ли с ним Касьянко Сидоров и подавал ли челобитную и чем кончилось дело, неизвестно. В сохранившихся ужинных книгах нет записи об урожае на его пашне (книги сохранились не за каждый год). Кроме того, в течение нескольких лет новопашенным крестьянам дава­лась льгота, в казну хлеб не выделялся, в ужинные книги ничего не записывалось.

При устройстве в пашню крестьянин обязан был построить избу и амбар. Таким образом, 1657, а не 1653 год, как указано у В.Н. Шерстобоева, следует считать началом деревни Захаровой (З), а Касьянку Сидорова — ее первым жителем. Крестьянин Логинко Петров, который поселился там после, называет ее Касьяновой заимкой. Его челобитную приведем ниже.

В 1663 году Касьянко Сидоров уже не упоминается. А в де­ревне Захаровой (П) числилось трое пашенных крестьян, но уже не упоминается один из ее первых жителей Андрюшка Федосеев, вместо него записан Марчко Васильев. Вместо черкашенина Кон­драшки Моисеева записан его сын Ивашко Кондратьев с фами­лией Панов (черкасы называли себя панами). В 1665 году Иваш­ко Кондратьев Панов переселился в Пеледуй, а в его место был устроен в пашню в 1666 году из промышленных людей Стенька Петров. Кроме того, был вновь устроен в пашню Никифор Дми­триев.

В 1667 году на бывшей Касьяновой заимке (З) изъявил жела­ние устроиться в пашню промышленный человек Логинко Петров. В отписке якутскому воеводе Ивану Петровичу Борятинскому чечуйский приказчик Иван Ерастов сообщал: «Государя [А.М.] окольничему и воеводе князю Ивану Петровичю с Чичюйского во­локу сынчок боярской Ивашко Ерастов челом бьет.

В нынешнем во 176 [1667] году, сентября в 6 день, бил челом великому государю промышленой человек Логинко Петров, а мне, Ивашку, подал челобитную. А в челобитной пишет, чтоб великий государь ево, Логинка, пожаловал: велел быть в Чичюйской воло­сти в своей великого государя полудесятинной пашне изо льготы на пять лет, на лугу с пашенными крестьяны, з Захарком Игнатье­вым стоварыщи» (15).

В челобитной Логинки Петрова написано: «Живу я, сирота твой, в Якуцком уезде в Чичюйской волости, женяся, многие годы без пашни.

<...> Вели, великий государь, мне, сироте твоему, быть в Чи­чюйской волости в своей великого государя в полудесятинной пашне на лугу с пашенными крестьяны, з Захаром Игнатьевым да с Марком Васильевым стоварыщи.

И вели, великий государь, мне, сироте твоему, отделить земли непаханые повыше их, Захаровы (П) деревни с товарыщи, в по­скотине поперег от Лены реки с нижную сторону от гумна пашен­ного крестьянина Степана Петрова до огорода подскотинново, а вверх Лены реки до камени-утесу, чтоб мне, сироте твоему, было, где твоя, великого государя, пашня пахать и своя особая пашниш-ко, и сена косить.

И вели, великий государь, мне, сироте, отвесть и по той речке (Захаровой. — Г. К.) рыбные ловли, и против той речки на Лене реке под сенные покосы остров (Бычков. — Г. К.). А тот остров лежит впусте.

И вели, великий государь, на то пустое нероспашное место мне, сироте твоему, дать льготы на пять лет, потому что то пустое лесопорослое место, и подмоги из своей великого государя казны дать против моей братьи пашенных крестьян» (16).

Это как раз то место, которое отводилось Касьянке Сидорову, то есть это деревня Захарова (З).

Камень-утес, упомянутый в челобитной, это — Петропавлов­ский утес, который находится на берегу речки Захаровой на уда­лении примерно 500-600 метров от русла Лены. Местные жители называют его Камешок. Он служил естественной межой между деревнями Захаровой (З) и Берендиловой.

В 1668 году Логинко Петров жаловался на своих соседей и даже отказывался от денежной подмоги: «Царю [А.М.] бьет челом сирота твой, Чичюйской волости пашенной крестьянин Логинко Петров сысолетин.

В нынешнем, великий государь, во 176 [1667] году поверстан я, сирота твой, в Чичюйской волости в твою великого государя в десятинную пашню вприбыль в полдесятины.

А подмогу для новой роспаши из твоей великого государя каз­ны мне, сироте твоему, не дано ничево. Поднимаюсь на своих проторех, займучи деньги и хлеб. А преже сего для новой роспа­ши пашенным крестьяном из твоей великого государя казны дава-но рублев по дватцати и больше.

А отведено мне, сироте твоему, под твою великого государя пашню вновь на полдесятину и под мою пашнишко, и под дворен-ко против (согласно. — Г. К.) иных пашенных крестьян в местах с пашенным Степаном Петровым с нижную сторону, а с верхную сторону от Берендиловы заимки, от реки к камени прямо к утесу, старое место покойного Касьяна Сидорова. И то место давно ле­сом поросло и лежит многие годы непахано.

И то отведенное мое место отнимают у меня, сироты твоего, Захар Игнатьев да Марко Васильев, да Степан Петров, да Мики-фор Дмитреев, и теснят меня, сироту твоего, с тово отведеново места на свои выпашные старые места, которые им отведены. И те мои новые росчисти отнимают, Касьяновскую заимку, к себе вповал.

А тот Захар, выпахав те земли, отдал с себя твою великого государя пашни полдесятины Никифору Дмитрееву, а сам пере­селился на новое место. А тот Степан Петров снял с пашенново ж крестьянина с Ывана Панова. А тот Иван Панов переселился на новое место на усть Пеледуя.

А на которое место я, сирота твой, бил челом тебе, великому государю, на порослую Касьяновскую заимку вновь в полдесяти­ны в прибыль, и то место было никому не в отдаче и в лишке за твоими великого государя десятинными пашнями и их пахоты.

<...> Вели, великий государь, в той изгоне против сего моего челобитья свой великого государя указ учинить, и то отведенное место под твою великого государя десятинную пашню мне вла­деть и пахать на своих проторех, без подмоги» (17).

Однако небольшую ссуду он все же получил. В книге за 177 (1668-1669) год записано: «Логинку Петрову дано подмоги на ло­шадь и на сошники четыре рубли» (18).

А о сдаче пашни Захаром Игнатьевым промышленному чело­веку Никифору Дмитриеву Югову устюжанину имеется их общая челобитная: «Велите, великие государи, мне, Захарку, здать пол­десятины ржи да четверть десятины ячмени, а мне, Никифорку, в той полдесятины быть и пахать на вас, великие государи, за него, Захарка, полдесятины ржи да четверть десятины ячмени по вся годы безпеременно до своей смерти. А подмогу я, Никифор, взял у него, Захарка» (19).

Но все Малышевы деревню Захарову (П) не покинули. Осталь­ную часть своей пашни в той деревне Захар Игнатьев сдал свое­му сыну Нехорошке (Никитке).

При приеме Чечуйского волока 14 июня 1668 года приказчик Федор Пущин составил роспись крестьян. Среди прочего там на­писано: «Вниз по Лене, ниже Чаи двор. А в нем живет пашенной крестьянин Захарко Игнатьев с сыном Мишкой. Пашут на велико­го государя полдесятины ржи» (20).

После переезда Захарки Игнатьева деревня Захарова (П+З) стала называться Верхней Захаровой, а деревня ниже Чаи — Нижней Захаровой. В 1672 году записано: «Вниз по Лене реке на левой стороне деревня Нижняя Захарова.

Двор, а нем живет пашенной бывшей Захарко Игнатьев с сы­ном своим с пашенным крестьянином с Мишкою. А у Мишки де­тей: Левка восми лет, Федка семи лет» (21).

«Бывший» означает, что пашня была записана на Мишку. Из других документов выясняется, что деревня Нижняя Захарова стала потом называться Дарьиной.

В 1679 году Мишка умер. В ужинной книге записано «У Захарка Игнатьева вместо умершаго сына его Мишки». Захарко Игнатьев умер после 1682 года. В деревне Дарьиной уже пахали внуки За­харки Игнатьева Малышева.

Дочь Захара Игнатьева Малышева Марфутка после смерти своего первого мужа Ивашки Степанова вышла замуж за родона­чальника рода Лыхиных Кирилку Иванова Лыхина.

А у Никитки Захарова Малышева, который остался в дерев­не Захаровой (П+З), было четыре сына: Федька, Алешка, Мишка, Стенька. Никитка Захаров умер в 1703 году, и пашня перешла к его сыну Федору.

В 1672 году в переписи жителей деревни Верхней Захаровой (П+З), выполненной чечуйским приказчиком Иваном Хвостовым, указаны семь пашенных крестьян и три промышленных челове­ка с именами их детей. В числе прочих крестьян: «Двор, а в нем живет пашенной крестьянин Логинко Петров. <...> Двор, а в нем живет промышленой человек Коземка Бобылев». В 1673 году производит перепись приказчик Федор Пущин. В ней значится пашенный крестьянин Логинко Петров. Но пока что не упомина­ется о монастырских вкладчиках и об отдельной монастырской деревне.

За последующие годы книги отсутствуют. А в 1677 году записа­но: «Спаского манастыря вместо Логинка Петрова у вкладчика у Родьки Иванова» (22).

Это первая запись о появлении вкладчиков. Значит, вклад­чики Якутского Спасского монастыря в деревне Захаровой (З)

начали появляться в период с 1674 по 1677 год. А между тем у В.Н. Шерстобоева неверно указан год — 1672-й. Подробности перехода неизвестны, есть лишь краткие записи в ужинных кни­гах. Сначала вкладчики перечисляются в составе общей дерев­ни (П+З).

В 1679 году: «Деревня Верхняя Захарова [П+З].

Спаского монастыря на Логиновской пашне у старца Иякова <...>» (23).

Затем перечислены остальные крестьяне общей деревни (П+З).

А в 1685 году монастырская деревня записывается как отдель­ная: «В манастырской деревне [З] у посельщика у Родьки Михай­лова» (24).

Обе деревни долгое время продолжали называться Захаров-скими. В описании реки Лены, составленном переводчиком экс­педиции Академии наук в 1735 году И. Яхонтовым, записано: «За-харовская деревня Якуцкого Спаского монастыря на левом бе­регу Лены. В ней один двор. Против сей деревни впала с правой стороны в Лену речка Мелнишная, которая вышла верстах в 2 из хребта. Близ устья есть на оной речке помянутого монастыря хлебная мелница.

Захаровская деревня на том же берегу против нижняго кон­ца Захаровского (Бычкова. — Г. К.) острова. В ней 13 дворов крестьянских, да 4 бобыльских, которые стоят на полуверсте. От Берендиловы до сей деревни, до нижних дворов, 4 версты с 7₂» (25).

А расстояние между двумя Захаровскими деревнями указано равным одной версте.

В начале ХIХ века нижняя из этих двух Захаровских деревень стала называться Петропавловском. Это было связано с построй­кой Петропавловской Спасской церкви. И.В. Калинина пишет: «В 1801 году в селении заложили двухэтажный каменный храм. За­кончили строительство в 1810 и 16 августа того же года освятили нижний храм в честь Нерукотворного Образа Христа Спасителя. Верхний этаж, хотя и был окончен, но долго не освящался из-за появившихся сквозных трещин, грозящих обвалом. Освятили вто­рой престол только в 1820 году в честь святых Апостолов Петра и Павла» (26).

Н.С. Щукин в книге «Поездка в Якутск», изданной в Санкт-Петербурге в 1844 году, называет это селение Петропавловской слободой (27).

Примечания

1.  Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 214. Ст. 241. Л. 186.

2.  Санкт-Петербургский филиал Института российской исто­рии Российской академии наук (СПбФ ИРИ РАН). Ф. 160. Оп. 1. Ед. хр. 288. Л. 5.

3.  РГАДА. Ф. 1177. Оп. 4. Ед. хр. 12. Л. 41 об.

4.  РГАДА. Ф. 1177. Оп. 4. Ед. хр. 62. Л. 503.

5.  РГАДА. Ф. 1177. Оп. 4. Ед. хр. 157. Л. 152-152 об.

6.  РГАДА. Ф. 1177. Оп. 3. Ч. I. Ед. хр. 510. Л. 1-2.

7.  РГАДА. Ф. 214. Ст. 319. Л. 152-153.

8.  РГАДА. Ф. 1177. Оп. 4. Ед. хр. 396. Л. 4.

9.  РГАДА. Ф. 1177. Оп. 4. Ед. хр. 156. Л. 20-20 об.

10. СПбФИРИРАН. Ф. 160. Оп. 1.Ед. хр. 338. Л. 33.

11. Там же. Л. 31-32.

12. Там же. Л. 36-37.

13.  РГАДА. Ф. 1177. Оп. 3. Ч. II. Ед. хр. 1301. Л. 2-3.

14. Там же. Л. 7-8.

15.  РГАДА. Ф. 1177. Оп. 3. Ч. III. Ед. хр. 1621. Л. 14.

16. Там же. Л. 15-16.

17.  РГАДА. Ф. 1177. Оп. 3. Ч. III. Ед. хр. 1624. Л. 62-63.

18.  РГАДА. Ф. 1177. Оп. 4. Ед. хр. 935. Л. 77 об.

19.  РГАДА. Ф. 1177. Оп. 3. Ч. II. Ед. хр. 1592. Л. 2.

20.  РГАДА. Ф. 1177. Оп. 3. Ч. III. Ед. хр. 1673. Л. 345.

21.  РГАДА. Ф. 1177. Оп. 3. Ч. II. Ед. хр. 1402. Л. 26.

22.  РГАДА. Ф. 1177. Оп. 4. Ед. хр. 1156. Л. 13 об.

23.  РГАДА. Ф. 1177. Оп. 4. Ед. хр. 1223. Л. 18.

24.  РГАДА. Ф. 1177. Оп. 4. Ед. хр. 1360. Л. 37 об.

25.  РГАДА. Ф. 199. Оп. 2. № 517. Ч. I. Портфель 1. Д. 20. Л. 32 об.-33.

26.  Калинина И.В. Православные храмы Иркутской епархии. М., 2000. С. 357.

27. Щукин Н.С. Поездка в Якутск. СПб., 1844. С. 313.

* В челобитных выражения типа: «государь, царь и великий князь Алексей Ми­хайлович всеа Руси» и «государь, царь и великий князь всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец» заменяются нами на [А.М.].

Георгий Борисович Красноштанов, исследователь, г. Москва

Журнал "Тальцы" № 34, 2010 год