Саянск город. В конкурсе «Лучшее муниципальное образование Иркутской области» Саянск, девять раз становился призером. На счету Саянска два первых, два вторых и пять третьих мест

История моей страны в рассказах очевидцев

Сеченов Петр Николаевич, 3 мая 1942 год, Москва перед отправкой на фронт

Сеченов Петр Николаевич, 3 мая 1942 год, Москва перед отправкой на фронт

Эту историю рассказал мой отец. Он работает учителем истории в школе, является командиром поискового отряда. В сентябре 2007 года наш отряд находился в очередной поисковой экспедиции. Если летом мы работали на Байкале, искали и приводили в порядок кладбища строителей Транссиба, то осенью занимались лагерями и кладбищами японских военнопленных. Как говорит отец, таких лагерей по территории Иркутской области было очень много. Не знаю как, но о нашей экспедиции узнали телевизионщики из Японии. Они напросились с нами в тайгу, чтобы снять про нас фильм. Их было трое, четвёртая – переводчица.

         По окончании всех поисковых работ мы сидели у костра и пили шару – крепкий солдатский чай, рецепт которого отец узнал во время службы в Монголии. Неожиданно режиссер программы спросила:

       - Сеченов-сан, почему Вы занимаетесь японскими военнопленными? Вы совершаете трудные переходы по тайге, выполняете тяжелую физическую работу, живёте в палатках, терпите лишения. Зачем вам всё это?

          Отец отставил свою кружку, посмотрел на японцев, потом обвёл взглядом нас – своих бойцов. Историю, которую он рассказал, я уже слышал, но без подробностей и пояснений.

       -Тут вот какое дело. Был у меня дядька, родной дядька, которого я никогда не видел и о котором знаю непростительно мало. Звали его Петром, он был старшим братом моего отца Вячеслава Николаевича. Всё, что от него осталось – маленькая выцветшая фотография. Снимок сделан в Москве в мае 1942 года. На долю дядьки Петра выпало страшное испытание – война. В августе 1941-го его призвали в армию и направили в Читу, в школу младшего комсостава. На фронте лейтенант Красной армии Сеченов Пётр Николаевич оказался в начале лета 1942 года. Он и повоевать то толком не успел. Воинская часть, в которую направили дядьку Петра, оказалась в окружении, в том самом «харьковском котле», в котором сгорели 230.000 наших солдат и офицеров. К середине июля, все, кто не погиб в боях, оказались в немецком плену. Обстоятельств, при которых он попал в плен, мы не знаем. Да это и не важно. Важно другое: из-за стратегического просчёта командования целая армия оказалась на грани бессмысленного уничтожения, десятки тысяч солдат и офицеров попали в разряд изменников Родины. А как Родина карала своих изменников, вы и сами знаете. Видели фильм «Последний бой майора Пугачёва»? Очень реалистичная картина. Даже героев Советского Союза, попадавших в окружение и с боями прорывавшихся к своим особисты допрашивали «с особым пристрастием».  Дядька Пётр оказался в немецком плену, и его отправили в Германию, работать на военном заводе в Эссене. В 1943-м он бежал из плена в соседнюю Францию. Там до французской границы рукой подать. Один он пошёл в побег или в группе, я не знаю. Знаю одно, там он не стал сидеть сложа руки. Как и другие бежавшие во Францию пленные, дядька вступил в ряды французского сопротивления.  Может кто-то знает, как звали французских партизан? Не знаете? Их звали «Маками».

            Отец  взял кружку с остывшей шарой, отхлебнул пару раз, внимательно посмотрел на почтительно молчавших японцев и продолжил:

            -По окончании войны Пётр Николаевич остался во Франции. И правильно сделал. Здесь бы его быстро определили на каторжные работы. К слову сказать, когда в августе мы искали лагерь пленных японцев, нам подсказали, что на шахте в Заларинском районе работало много пленных. Мы съездили в Хот-Хор, нашли очевидцев, но они пояснили, что речь шла о наших соотечественниках, о тех, кто из немецкого плена неизбежно попадал в советские лагеря. Вот такие гадские были времена. Не приведи Господь! С лета 1942-го дядька числился пропавшим без вести и на родине его уже похоронили. В августе 1945-го от него пришло первое и последнее письмо. Родня узнала, что Петр жив, только радости от этого было мало. Письмо с французским штемпелем не могло не заинтересовать соответствующие органы. Моего деда Николая Георгиевича вызвали в Кяхту, в районный отдел НКВД. Его не было двое суток. Не знаю, как складывался тот разговор с чекистами, но могу предположить, что жизнь деда висела на волоске. Дед Николай отрекся от старшего сына. По возвращении домой он обронил, что для него сын Петр погиб на фронте и строго-настрого запретил своим детям говорить о Петре и тем более искать его. В конце 70-х наша семья через Международный Красный Крест получила известие, что Сеченов Петр Николаевич умер и похоронен во Франции. Вот такие дела!

Молодой боец нашего отряда Ромка Соснов задал вопрос:

- Игорь Вячеславович, а при чем здесь японцы? Какая связь между Вашим дядей и японскими пленными?

Отец пристально посмотрел на Романа:

- А дело вот в чем: могила моего дядьки Петра находится во Франции и за ней, наверняка, кто-то ухаживает. Для любого молодого француза мой дядька – солдат Сталина. А личность эта в Европе не самая популярная. Но, при этом французы ухаживают за могилой сталинского солдата. И не считают это чем-то из ряда вон выходящим.

Отец грустно улыбнулся и продолжил:

- В старом семейном альбоме я нашел ту самую, единственную фотографию дядьки Петра, датированную маем 1942-го. Она была приклеена, и чтобы сделать копии для других родственников ее пришлось оторвать. На обороте я прочел надпись, которая была адресована моему бате. Всего одна строчка. Простые и незатейливые слова, но они перевернули мое сознание: «Вячеславочка, промни, не забывай  меня». В мае 1942-го моему отцу было всего три года. Не знаю почему, но батя не пытался отыскать могилу брата Петра, с большой неохотой вспоминал о нем. Я даже не знаю даты рождения дядьки. Но должен узнать. Должен! И дату рождения, и дату смерти, и место захоронения. И обязательно должен приехать к нему, привезти родной земли на его могилу и взять земли с его могилы, чтобы высыпать на могилу бати. Для меня дядька Петр – герой, защитник Отечества. Быть может Господь Бог оценит мои старания, и за заботу о захоронениях пленных японцев предоставит мне возможность положить цветы на могилу дядьки Петра. В этом мире все так взаимосвязано! Я не могу отблагодарить французов, в Сибири нет захоронений французских военных. Зато японских не меряно. Солдат он и есть солдат, и не важно какой национальности. Многие японцы, так же как и я, не имеют возможности посетить могилы своих родственников. Многие даже не знают, где покоятся их предки. Грустно все это.

Отец допил уже холодный чай и, подкидывая в костер дровишек, спросил:

- Теперь всем понятно, почему я занимаюсь пленными японцами?

Мы молчали. Японцы отложили камеру с микрофоном и почтительно поклонились отцу. Режиссер сказала, что она глубоко тронута этим рассказом и от лица своей группы выражает отцу признательность. Это было так искренне, так трогательно, что мне стало как-то не по себе.

На днях мы всей семьей смотрели «Штрафбат». Я постоянно вспоминал и деда Петра и отцовский рассказ о тех «гадских временах». Отец прав – Петр Николаевич поступил мудро. В Союзе он бы, наверняка, сгинул где-нибудь на лесоповале. Кому бы от этого стало лучше? Деду Вячеславу или прадеду Николаю? Вряд ли. Гадские были времена.

Сеченов Святослав,
ученик 10 класса
Средней школы № 2 г. Саянска