Белорусские записки: Часть вторая

Горад Гарадок в 30 км. От Віцебска. У летопісях 2й половіны 13 стагоддзя упомінается как “гарадок каля Полацка”. В результате борьбы между полочанамі і літовскімі войскамі Гарадок был знішчын. В 16 веке ў Гарадку быў замак с 5 вежамі (башнямі) і магутнымі абароннымі валамі. На карте Московского государства упомінается как мястечко Віцебского заяв. В 1650 г. упомінается Ільінская царква. С 1777 г. Гарадок стал центром Гарадокского павета, получіл герб і статус горада. В 1887 г. в Городке 23 предпріімства, бальніца, царковно пріходское учіл., ремесленная школа. В 1897году – 5023 жіхара.

І ў Гарадку тоже была бальніца, это бліжее от дзяреўні. Почему прабабушку завязлі у Віцебск? Непонятно. Заехалі і на Гарадокское старое кладбішчэ. Гарадскіе ўласті нешта працуюць: кала магілак папілёны старые дрэвы, усё прыбрана. Аднак, как напомінаніе о советскім часу - іскорёженые жалезные крыжі…

Во время Великой Отечественной войны город был разорён немцами, погибли 5084 человека. Недалёк у краю, здаецца на варабьёвых горках усіх і расстрельвалі…

До недавнего времени Городок славился красноглиняной керамикой политой и неполитой глазурью: горшками, збанами, гладышами, вазонницами, мисками, а также старожитными амфороподобными посудинами с двумя ручками – корчагами. В 1985 году я купила крынку и збанок, а сёлета Гарадокской посуды не знайшли… Нема яе ужо.

Наш путь лежал в Вышедки, “что в 20 км. От Гарадка. В 1996 году там был 41 двор и проживало 79 жителей. Археологический памятник: городище раннего железного века и курганный могильник кривичей 10-11 ст. впервые упоминается в 1570 г. как село Усвятской волости Витебского воеводства. С 1633 года во владении Рудаминов-Дусяцких. С 1772 года в составе Росийской империи, центр частного маёнтка, какой принадлежал помещику фон Крузе. С 1866г. центр волости Витебской губернии, есть церковь, проходит три кирмаши за год”.

Здесь расположен куст деревень: Вышедки, Дубиково, была ещё Жиргалина и кругом хутора, где и жили мои родственники. Сейчас здесь живёт несколько семей Аболиных, мы едем к Владимиру Вилевичу и Любови Петровне. Владимир Вилевич родился после войны, когда вернувшийся с войны уже не молодой Виль Ансович, потеряв первую семью, женился во второй раз. Любовь Петровна, жена Владіміра Вілевіча долгое время была директором местной школы и собирала материалы по истории края, она и сохранила семейные воспоминания и фотографии семьи Аболиных.

В 1942 году фашисты сожгли вёску и убили жителей. Среди них была жена Аболина Виля Ансовича с двумя малыми детьми. Двоюродные сёстры моего деда Милда и Зелма укрылись в лесу, спрятав там семейные фотографии, немного продуктов и одежду. Деревни немцы сожгли, не сгорело одно гумно в нём после и стали жить все, кому удалось спастись… Когда сёстры вернулись в лес, чтоб забрать спрятанное, его уже не было – чудом остались только рассыпанные фотографии.

В конце ХIХв. семья моей бабушки жила в Жергалино, сейчас на этом месте расположилась молочная ферма, которая находится в ужасном состоянии. Я походила вокруг пытаясь представить где пробегала речушка и как стояли дома: новый дом Бурдова Никифора стоял на узгорке, а напротив него была старая чёрная изба, за избами на склоне бабушка Ганна сажала капусту. Отсюда была видна тропинка, что шла в лес, где жила семья латышей Аболиных. По которой и зачастил ходить к отцу Ганны отслуживший в армии Аболин Иван, когда задумал “ожаницца”.

Поехали на велосипедах в Звяги, там мои дедушка и бабушка венчались. Почему там, ведь в Вышедках была Свято-Покровская церковь, построенная в 1797 году? В Звягах в 1896 году была построена новая церковь приписанная к Вышедской. А бабушке было всего 16 лет и чтобы обвенчаться пришлось прибавить два года… Может поэтому, а может потому, что церковь была новая и красивая…

Латышские семьи переехавшие в Беларусию из латгалии в 1860 – 80 годах, были лютеранами и жили “у вёсці Паташня і на многіх хуторах”.Некоторые владели мельницами или арендовали их. Было распространено в латышских поселищах садоводство, луговодство. Они первыми у павеце начали высевать вику и конюшину (клевер). Мужчины были добрыми столярами, теслярами, вальщиками. Женщины искусно ткали коудры (покрывала). Удалённые от родины латыши смогли сохранить некоторые особенности родного этноса. Сохранялись некоторые особенности одежды и обуви, (и правда, помню, говорили, что в семье моего прадеда мальчики долго носили длинные рубахи) а так же в семьях не придерживались единого времени еды и не собирались за столом вместе: “кто хотеў есці, подыходзіў да катла і накладваў у міску путру. Путра гатавалася з малака, мукі, круп, бульбы, мяса, сала ці рыбы. Путра бывала жідкая (рэдкая), ці густая, магла накладвацца на хлеб як кулага”. В 1912 году Латыши попросили власти, чтоб открыли школу в вёске Поташня, дали наставника лютеранина, чтоб они могли посещать лютеранскую церковь.

Мы нашли эту лютеранскую церковь в д. Ремни. Деревянная, хорошо срубленая на каменном фундаменте с кирпичными вставками, церковь сегодня разрушается: нет окон, двери. Видно что недавно кто-то начинал её восстанавливать - были сделаны прирубы взамен утраченных, но латышей теперь в этой местности осталось мало, а лютеран и подавно. Местные жители говорят, что церковь отдадут православным прихожанам, возможно здание успеют спасти. Внутри на выстроганых и побеленых стенах сохранились остатки росписи, неужели ей сто лет? 

Поехали по дороге из Ремней в Звяги, это примерно километр к северу и деревни почти слились между собой. Большинство домов украшены солярными знаками в разных вариантах, иногда это даже колесо от калаурота. В Звягах, посередине деревни стоят на обочине огромные липы, под ними чисто выметено, сделан турник и скамейка, я не могла удержаться, и посидела на ней

Церковь обычно находилась рядом с кладбищем (точнее конечно наоборот). Поэтому мы поехали в сторону кладбища, оно расположено на взгорке за речкой, большое, ухоженное. Осмотрев всё вокруг и походив по кладбищу и около - следов церкви мы не нашли… Как же так? Я же помню, что в рассказах бабушки была новая красивая церковь, на фасаде, над входом которой был нарисован Георгий-Победоносец, убивающий змея… Вернулись в деревню спросить у местных жителей - и нам повезло: пожилая женщина помнит, где была церковь: оказывается она стояла посередине кладбища. Долгое время, сохраняя контур, там лежали большие валуны от фундамента, теперь их почти не осталось. С южной стороны, со стороны деревни раньше к церкви шла широкая мощёная камнем дорога. Я постояла на месте церкви: здесь примерно в 1903 году стояли у алтаря мои бабушка и дедушка…

Полями поехали искать латышскую деревню Поташня, дороги поделаны новые, и нам сказали, что найти будет трудно. Я и не ожидала, что в стороне от новой дороги до сих пор сохранилась старая, вымощенная камнями, как мостовая – это та старая дорога, по которой они ехали в церковь…

Выехали к кирпичным развалинам школы, построенной латышами для своих детей в 1912 году. На трубах двух печей гнездятся аисты. Осторожно, чтоб их не беспокоить, осмотрела остатки печей, с дымоходами в стенах здания, восхищаясь планировкой.

Потом сходили на почти покинутое латышское кладбище, к которому вела тропинка за школой. Аболиных там не хоронили, они все похоронены на «панском» кладбище в Березне, завтра мы туда поедем. И снова здесь та же картина: красивые ажурные католические кресты были погнуты или поломаны при попытке вырвать с корнем, каменные уронены или сброшены с основания. Как будто какая-то нечеловеческая сила пыталась всё сровнять с землёй, но у неё не вышло… Что делалось с людьми? Какая сила и власть ими двигала? Или… это случилось во время войны?

Дабраліся да Паташні : неколькі домоў і старых хат, у аднэй з іх жівець баба Ірма – самая старэйшая латышка. Дужа старэнькая, сядіть у даму на дзіванчыку, дажідаець карову. У Ірмы боляць ногі, но карову усё то держіт да даглядает. Я казала: “як жа Вы даіць та ходзітё карову?” Ана атказвает: “а нічёга, дзетачка, я за ее тады і дзяржусь”. Маіх роднікоў яна ня памятаиць, а так як усі старые людзі гаворіць пра сваіх дачок ды ўнукаў, некали мы паслухали ды стали пращаться. Бабушка Ірма наліла мне малачка папіць и мы паехалі далей.

На другей дзень Уладзімір Вілевіч павёз нас на “Луазе” у Бярозно, дзе было іменіе пана Рейнгарта, у каторага яго родны дзед Анц Карлавіч быщ ляснічым. Ехали по дороге мимо поля, где была Жиргалина, мимо леса, где был хутор Аболина Григория, моего прадеда, брата Анца Карловича. Владимир Вилевич сказал, что туда не пробраться – всё сильно заросло, а место до сих пор называется “Аболинщина”. Пришлось поверить, заростает всё здесь гораздо сильнее и быстрее чем в Сибири. В лес прямо не зайти, я даже не понимаю, как во время войны немцы прочёсывали лес, или народу в Беларуссии тогда было больше и лес был чистый, не то, что сейчас.

Ехалі праз вёску дзе жілі пасля вайны яго бацька, Віль і цёткі Мілда і Зелма. Дом Зелмы ужо попілен на дровы, а дом бацкі, Віля Анцевіча, той, что быў пабудаван пасля вайны яшче цел, заглянулі у вокны: печ стаіць ат дверы справа, як у мене у даму: русская с падпечнікамі, ды побач шчіток з другей топкай. Праехалі тое места дзе быў дом Анца Карловича, и яго двор. Расказвалі, што посля рэволюціі, кагда сталі разорять ўсе іменія і хутора, у дворе Анца, где было ўсё вымощено камнем, даже от злосці ўсе камні повыковырівали... У Бярозна, дзе было іменіе пана, на тым месці нічога нет, а было і возера, а посярод яго купальня панская. Сягодні стаіць некалькі дамоў, дзе жівуць толькі летам. С другей стороны ат Бярозно возера Звонково... Ў памяті народнай засталіся толькі некалькі фраз от легенд пра якую-то другую жізнь, что была тут задолга да іх.

Легенда пра возера Звонково

 "У Бярезні на валу была пастроена церква, і слыхалі людзі раней, что "будзець той час, будуць стрелять по церкві, но не смогуць разрушіть яе, (у Хвошне тоже, із пушек стрелялі да не маглі парушіць...) а прідзець нечестівец і церква разрушітся..."

Вось шла служба і у церкву увайшоў богахульнік, - І зазвонілі калакала як набат, людзі беглі с палей кругом, думалі нешта случылась, а на другі дзень стала рушіцца церква і упаў колакал, і покаціўсь прямо у возеро і ляжіць там на дне до сяго дні. Вот патаму возеро і Звонково".

Пошли на кладбище, что расположено у подножія того вала, где была церковь, оно начинается с восточной стороны, сначала новые могилки, за ними по склону вала, заросшего лесом старые, зашли на вал (высотой наверно метров 10), прошли по гребню метров тридцать. (Несомненно это старое городище!) Через понижение перешли на другую возвышенную площадку диаметром метров 30-40 - это и есть, особое от общего, кладбище пана Рейнгарта, с его склепом и памятником (дерево с отпиленными ветками, традиционный памятник того времени, людям не оставившим потомства) вокруг были другие могилки, видимо его дворовых людей. Почти в центре поляны семь могилок Аболиных: Анц Карлович, его жена, их дети: Эльза, Виль, Милда, Зелма и ещё трое родственников. Пока неизвестно, Анц Карлович и Григорий, мой прадед были родными братьями или двоюродными. Нынче узнала очень важную деталь: Иван Андреевич, племянник моего деда, сказал, что очень любил дядю Виля, а это значит, что они были близкими родственниками. Ещё и то, что Зелма сохранила их фотографии. Мой дед Иван и его брат, Фриц уехали в Сибирь во времена Столыпинской реформы. Остальная семья Григория во время репрессий покинула эти места. А пана Рейнгарта, народ любил и уважал, до сих пор рассказывают о его справедливости и порядочности. И такое было.

Вечером смотрели фотографии... Увидала свою двоюродную бабушку - красавица,  Боже мой! Только кто она из сестёр: Ида? Албина? Алма? Фотографию мне подарили! Это очень дорогой подарок - я очень благодарна и счастлива.

На следующий день, попрощавшись с Любовью Петровной и Владимиром Вилевичем, в субботу, 9 июля выехали в Полоцк, чтоб успеть в воскресенье на органный концерт на 3 часа.

Доўго ехали па пеклу, дужа стамілісь. Калодзежа не было, звернулі убок у нейкій дачны пасёлак, каб попрасіць вады для вячэрнега чаю. Гаспадар на сваім участку будаваець хату з цаглін. Наліу нам вады і гаворіць: "давядісь вам прасіць вады у Украіны, ці у Молдавіі кагосці, дак могуць і не дасць, а у Беларусі людзі іншіе - не толькі вады, а яшше і малака дадуць, бо за плячыма вайна, якую яшче памятаюць..." І то уздоуж дарогі стаяць помнікі і пагібшім салдатам, і знішчынным жіхарам.