Иркутская область, города и районы Иркутской области, ее жизнь, культура, история, экономика - вот основные темы сайта "Иркутская область : Города и районы". Часто Иркутскую область называют Прибайкальем, именно "Прибайкалье" и стало названием проекта, в который входит этот сайт.

Таинственная смерть на ровной дороге (о гибели иркутской губернаторши Агнессы Фёдоровны Трескиной)

Николай Иванович Трескин (1763-1842) Иркутский гражданский губернатор

Николай Иванович Трескин (1763-1842) Иркутский гражданский губернатор

Штейнгель Владимир Иванович 1809-1810 чиновник по особым поручении при генерал-губернаторе Иркутска

Штейнгель Владимир Иванович 1809-1810 чиновник по особым поручении при генерал-губернаторе Иркутска

Иван Борисович Пестель, сибирский генерал-губернатор (1806-1818)

Иван Борисович Пестель, сибирский генерал-губернатор (1806-1818)

Кузнецов Евфимий Андреевич (купец, золотопромышленник, городской голова Иркутска)

Кузнецов Евфимий Андреевич (купец, золотопромышленник, городской голова Иркутска)

15 мая 1819 года город Иркутск повергло в изумление сообщение о гибели губернаторши Агнессы Фёдоровны Трескиной, случившейся в Верхнеудинском уезде, в 20 верстах от Погроминских минеральных вод, куда она в сопровождении нескольких лиц ездила для лечения.

Весь город в волнении ждал возвращения участников этой трагедии в город и похорон Агнессы Фёдоровны. Ожидания не сбылись; Трескина была похоронена вдали от дома, в какой-то бедной деревушке.

С этой смертью развязывались узлы, туго завязанные 12-летним правлением Трескина, полновластного хозяина огромного края, из трёх губерний: Иркутской, Томской, Тобольской. Приходил конец самовластному правлению Трескина, получившего бразды правления из рук Ивана Борисовича Пестеля, генерал-губернатора Сибири.

В 1806 году вместо Ивана Осиповича Селифонтова, пришёл Иван Борисович Пестель. Был он более чем странным губернатором. Во вверенном ему крае он побывал единожды при назначении его. Посетил Кяхту, обозрел Нерчинский край, некоторое время просидел в Тобольске, в 1809 году уехал в Санкт-Петербург, чтобы уже больше никогда не побывать в Сибири.

Правление он доверил своему знакомцу и помощнику ещё в бытность его московским почт-директором, Николаю Ивановичу Трескину, назначенного по просьбе Пестеля Иркутским гражданским губернатором.

Иркутск достался Трескину в полном запустении, работы по наведению порядка было невпроворот. Он и принялся исправлять жёсткой рукой, не считаясь с мнением граждан. Взялись выравнивать кривые улицы Иркутска, ломая обывательские дома, выступавшие за линию.

Общество возроптало. Партию недовольных возглавляли богатые купцы Сибиряковы, Мыльниковы, купец Киселёв. Жалобы посылались на имя Министра внутренних дел. Но правитель Сибири был под рукой в Санкт-Петербурге, они и отправлялись к Пестелю, тот отправлял их Трескину. Николай Иванович, пользуясь широкими полномочиями, оставленные ему Пестелем, немедля расправлялся с жалобщиками. Очевидно, искренне полагая, что давить надо непременно гадину кляуз и ябед. Одного из братьев Сибиряковых отправил в нерчинскую ссылку, другого в Жиганск, Мыльникова в Баргузин. Киселёва сгноили в сумасшедшем доме.

Трескин подмял под себя все власти: административную, военную, духовную. Как администратор он произвёл многие реформы, улучшив общее состояние общественной жизни. Собрал весь праздношатающийся люд без роду и племени, сослав в Нерчинский и Нижнеудинский уезды, улучшив при этом работу полиции.

Чем придавили купца Чупалова неизвестно, но к концу 1807 года поставил на собственный счёт больницу для неимущих на берегу Ангары, передав её Приказу общественного призрения. Трескин обновил работу этого Приказа, придав ему больницу с аптекой. Так что, говоря о Кузнецовской больнице, нужно всегда помнить о Чупалове и Трескине.

Трескин вычистил и выпрямил город, исправил Московский тракт. Если раньше в судах и присутственных местах дела двигались медленно, лениво, при нем всё кипело и двигалось.

Был ли он взяточником, как поговаривали, это осталось недоказанным. При явном его взяточничестве, от него могли бы откупиться опальные купцы, но этого не случилось. Состояние его могло увеличиться за счёт винных откупов, заполнения казённых магазинов зерном, играя на ценах и количестве. Но такие дела вершились в полной тайне, на доверии всех лиц, участвующих в этих операциях.

Вот тут-то и выступает на сцену главное действующее лицо, Агнесса Фёдоровна Трескина, дочь сенатора Ключарёва. Женщина она была бойкая, не слишком обременённая моралью, тем более считавшая себя соправительницею огромного края. Окружена она была толпою молодых мужчин, которых называла своими детьми. Все эти дети, прибывшие из Москвы, только что выскочившие из учебных заведений, получали должности.

Агнесса Фёдоровна применяла особый способ публичного получения взяток. Накануне именин членов семьи Трескиных: его самого, Агнессы Фёдоровны, дочерей с утра в приёмной толклось множество народу со свёртками, узлами, корзинами. Здесь же сидел доверенный человек Агнессы Фёдоровны, записывал все приносимое в особую книгу. Каждый одаривающий получал особую карточку-приглашение на бал или торжественный ужин.

Многие имели право входить в её салон, а злые языки даже поговаривали, и в спальню без доклада.

Агнесса Фёдоровна обожала китайские шелка, атлас, меха, бриллианты. Как только устанавливался зимний путь, в Москву отправлялись обозы. По свидетельству В.И.Штейнгеля, брат Трескина говорил ему, что всё отправленное в Москву обозами сгорело в пожаре 1812 года. Трескины продолжали присылать обозы и после пожара. По крайней мере, Н.И.Трескин смог составить приличное приданое своим двум весьма некрасивым дочерям и выдать удачно замуж.

Агнесса Фёдоровна любила ездить на лечение водами минеральных источников, которых в Восточной Сибири множество, в сопровождении мужчин, не являющимися родственниками.

Когда В.И.Штейнгель служил в Иркутске, то и он был прикомандирован к свите Агнессы Фёдоровны для сопровождения её для лечения на водах в Нерчинском уезде.

К 1819 году назревают грозные события. Сперанскому поручают ревизию Сибири. Трескиным предъявляют обвинение в получении подарков на 88 тысяч рублей. Трескины обвинение отрицают.

Задолго до этого в Иркутске появился молодой купец из Тобольска Евфимий Андреевич Кузнецов. Иркутские купцы встретили Кузнецова с недоброжелательством, возникли денежные трения, он же сумел всё преодолеть, выйти победителем, к 1819 году он был любимцем Трескиной и состоял в свите. Было ему уже 36 лет.

Несмотря на предгрозовые раскаты наступающей бури, Агнесса Фёдоровна не изменяет своей привычке ездить на воды. В мае 1819 года она отправляется на Погроминские воды, в Верхнеудинском уезде, которые имеют целебную силу только весной.

По разному говорят о составе её свиты, но три человека, состоявшие при ней, сомнения не вызывают. Одним был Е.А.Кузнецов, вторым –  секретарь Трескина некий Белявский. О нем говорили, что человек он был умный, трудолюбивый, но холерического темперамента, злобный. Свидетельствуют, что он был главным движителем политики Трескина, –  гнуть всех в бараний рог. И, если бы не он, и Агнесса Фёдоровна, то и Трескин был бы совсем иным человеком. В свите был и третий человек, И.И.Третьяков, довереннейшее лицо Трескиной, который подсказывал нуждающимся, какой подарок надобно вручить , дабы получить желаемое.

Итак, вся эта компания отправляется в мае на минеральные источники. А 15 мая пришло трагическое известие о гибели Агнессы Фёдоровны, случившееся 9 мая при возвращении в Иркутск. Следствие не производилось, и можно следовать версии, изложенной участниками драмы.

Возвращавшая с вод губернаторша сидела в коляске с Кузнецовым. Неожиданно лошади взбесились и понесли. Кузнецов выпрыгнул из коляски, кучер и казак были сброшены с облучка. Агнесса Фёдоровна осталась одна, коляска перевернулась, платье её зацепилось за колесо, она виском ударилась о камень и тотчас же скончалась.

Хоронили её вдали от Иркутска, в селе Кула в простом крестьянском гробу. Сопровождали к могиле 12 верховых бурят и два крестьянина. Погребение пето не было, поскольку батюшка из местной церкви куда-то уехал по неотложным делам, если по каким-то причинам он не захотел участвовать в погребении.

В Иркутске с нетерпением ждали участников разыгравшейся трагедии на ровной дороге. Тогда ждали громы и молнии на головы тех, кто сопровождал губернаторшу в этом вояже. Реакция гражданского губернатора Николая Ивановича Трескина оказалось совсем не такой, каковую ждали. Он даже не пожурил участников драмы, развернувшейся на ровной дороге под Верхнеудинском. Ожидали самых суровых мер со стороны губернатора, гадали, что же будет с любимчиком Трескиной, Кузнецовым. Трескин не только не отдал под суд участников, но даже и не пожурил. Возможно, Трескин был прекрасно осведомлён, что случилось на дороге, к тому же ему было не до разбирательств; над ним нависла угроза самому попасть под следствие и суд.

В Иркутске начали кружить слухи об убийстве Трескиной участниками поездки. Была и другая версия о самоубийстве в предвидении самых неблагоприятных событий для неё и мужа. Но все сходились в одном: в коляску положили уже мёртвое тело Трескиной и спустили с горы, чтобы скрыть следы истинного происшествия.

А что дело было нечисто, и навсегда останется тайной, свидетельствуют дальнейшие события. Белявский, как человек холерического темперамента, лишился рассудка, был привезён в Иркутск в цепях, где и вскоре скончался. Евфимий же Андреевич Кузнецов стал неустанным жертвователем на богоудные приношения и дела общественного призрения. Многим обязан ему Иркутск. На собственные средства Кузнецова был построен Собор во имя иконы Казанской Божьей Матери, больница на берегу Ангары, которую до сих пор называют Кузнецовской, на собственный его счёт ремонтировалась церковь Преображения Господня, в приходе которой он жил, и многое другое, о чём помнится и по сию пору.

В биографии Сперанского, написанной М.А.Корфом, Агнесса Фёдоровна называется без всяких оговорок «жадной взяточницей». Корф также утверждает, что Трескина покончила жизнь самоубийством, боясь разоблачений новым сибирским генерал-губернатором.

В том же году Пестель и Трескин были отстранены от должностей.

Ещё в 30-годах позапрошлого века стоял на дороге, где погибла А.Ф.Трескина, знак, сложенный из камней. Его могли видеть узники Читинского острога при переходе их в каторжную тюрьму Петровского завода.

В настоящее время, конечно же, не осталось следов ни от этого знака случившейся трагедии, ни следов могилы Трескиной. Но память людская хранит деяния, как злые, так и добрые.

 

 

 

Эльвира Каменщикова

Материал был опубликован Э.А.Каменщиковой в газете «Иркутянка» №3, 2007