Владимир Личутин. Песнь родимой земле
Владимир ЛИЧУТИН (г. Москва)
Песнь земле
Анатолий Байбородин писатель талантливый. Обладает стилем, образным языком, музыкою слова, верным глазом, душою чуткою к душевным переживаниям героев. Природа щедро наделила Байбородина всеми литературными качествами, из чего и вылепливается истинный народный художник. Читал книгу повестей и рассказов и нарадоваться не мог: вот в глубине Сибирской какой новый писатель возрос; своим восторгом поделился с Валентином Распутиным, и тот подтвердил... Точность деталей, свежий, простонародный язык, глубокое дыхание фразы, богатая инструментовка мелодии(что редко случается ныне в литературе), метафора, писатель купается в языке, как в родной реке. Я бы мог бы привести массу примеров, много можно выписывать цитат, как выразительных образцов писательского красноречия, его дарования. Рассказы у Байбородина искренние, родниковой чистоты. Автор чувствует детскую душу, перепады взрослеющего сердца.
Я полагаю, истинно русский писатель, если он от народа, а не от лукавого, пишет, не думая о сиюминутной востребованности его слова, а так как заповедано Богом, если слишком высоко сказать, а если сказать земнее, как заповедано судьбой. Я думаю, и Анатолий убеждает, что и на его книги прозы приходят отклики из самых неведомых и нежданных читательских глубин.
А посему я нисколько не жалею Анатолия, как пожалели его некоторые писатели: дескать, вряд ли нужен теперь такой язык – архаичный, исторический, и неведомо проснется ли время, когда он понадобится. Такой язык всегда надобен, потому что русский писатель должен писать красиво, как красиво и цветисто говорит настоящий русский мужик. Вот, скажем, читаешь «Слово о полку Игореве», написанное в 12 веке, и гадаешь: а зачем нужно было летописцу-монаху писать таким изящным стилом, с такой образной каруселью, такими широко развернутыми, протяжными образами, когда можно было и просто изложить: в таком-то году князь Игорь пошел воевать землю Половецкую, попал в плен, бежал. Вот и весь сюжет, да и нет его, сюжета. Пророческая сила «Слова…» в отступлениях от сюжета, когда речь идет о кровавой русской междоусобице, а красота «Слова…» в слове. Прошло восемьсот лет, а красота слова неумираема. Сам сюжет повторялся в исторической литературе сотни раз, и попадали в плен миллионы русских, сотни миллионов умерли, сошли в нети, и уже давно напрочь позабыты половцы, с которыми воевали полки князя Игоря, а красота слова в «Слове о полку Игореве» вечна и всегда современна.
Поэтому не надо переживать, что у Анатолия Байбородина слишком кудряво написано, что это не понадобится читателю: дескать, трудно читать. В русской народной стихии всегда найдется миллион человек, кому такое слово надобно до глубины сердечной, и они без такого слова не смогут жить. Я считаю, что проза Анатолия Байбородина – прекрасная роза в букете сибирской и в целом русской литературы. Она шипова, и должна быть такой колючей, она, может, на первый погляд и не такая привлекательная, как и сам Анатолий, да как и я. Не так мы ярки, морозом прибиты, не всякая девка на нас глянет, а чаще всего и плюнет, если мы близко к ней подойдем. И все же читаешь прозу Анатолия и чуешь чудесный аромат розы, а когда взгляд напряжешь, увидишь, как тонко написан венчик, как роса дрожит на лепестках, переливается на солнце. Вот такой русский язык в прозе Анатолия Байбородина, способный передать тончайшие переливы света, музыки. Да ведь кроме языка в прозе может больше ничего и не быть, потому что у художника главное – цвет, у писателя – слово. Нет слова – нет произведения. Язык – нация, народ, слово – душа народа. И когда говорят о прозе Байбородина: дескать, трудно читать, надо писать проще, без красот, что давайте искать новый язык, – все это искус дьявола, норовящего, убив слово, убить и русскую душу. Ну, давайте, все упростим, скукожим язык, сведем его к одной фиге, и так это будет легко воспринять, но душа-то сразу скукожится, провалится в нети. Мельчает слово, вместе с ним мельчает и сам народ, а с мелкой душой народ не совершит подвига, не спасет Отечества.
Анатолий Байбородин в Сибири и в России, может быть, один из немногих, а может, и из самых первых стилистов и знатоков русского слова. Это качество поднимает его прозу на добрую высоту, но не будем говорить про вершины и пики, – пусть об этом гадают наши потомки через десятки лет, и тем не менее, в нынешнем литературном плоскогорье произведения его заметно выделяются.
И в довершении скажу, что давно люблю прозу Анатолия Байбородина, и хотя в жизни мы и встречались лишь раза два-три мельком, как за писателем, я за ним все время слежу. Он обладает не только чувством пластики – это тоже сложно дается, – но обладает и музыкой текста. Почему музыка его текстов плавна и переливчата?! Потому что такова и его душа – любовная, отчего он и пишет своих героев любовно, с большой любовью и большим тактом. Даже о людях, вроде и, негодных у него не поворачивается язык сказать грубо. Это тоже свидетельство высокого литературного стиля. Для него нет мелких людей и маленьких людей; все его герои из самой житейской низины, и писатель их поднимает до уровня, когда самый зауряд-человек интересен всем. Именно из такой душевной и духовной практики исходила литература шестидесятых, семидесятых годов, когда герои Шукшина, Абрамова, Астафьева, Носова, Распутина, Белова, Можаева, Акулова оказались близки не крестьянам – те никогда не любят о себе читать, они стали близки тем, кто выломился из народной жизни. Сорвались с орбиты, как электроны, оторвались от ядра матери сырой земли, улетели в города, там застряли в каменных вавилонах, а душа-то страждет, болит по родной земле. Миллионы русских людей, вчера покинувших деревню, и коренных горожан, в ком проснулась родовая народная память, и стали поклонниками «деревенской» литературы, они ее и возвеличили. В том сила русской прозы, сила и произведений Анатолия Байбородина – сила не умирающая, ибо подобная литература возвращает нас к матери сырой земли. Пусть горожане и не побегут сломя голову, наперегонки к земле, не будут укореняться в деревне, этого писатель и не требует, но его вдохновенная и красивая песнь родимой земле созидает душу в природной системе, а не в антисистеме, в какой живут города.